Дорогой – это еще не значит броско-шикарный. Солидная мебель, сделанная на века, компактный и уютный зальчик на десяток столиков, небольшое возвышение, на котором по вечерам исполняли классическую музыку, на стене две оригинальные картины кисти самого Эль Греко. А подобными не каждый столичный музей живописи может похвалиться. Как обычно, днем посетителей было немного. Чуть слышно звякали столовые приборы, велись тихие задушевные разговоры.
С улицы зашел старый испанец в добротном светлом костюме и сел за столик. Официант торжественно подал ему меню в кожаной обложке. Старик хлопнул себя по карману, виновато улыбнулся и сильно прищурился – не мог, бедняга, прочитать без забытых дома очков ни строчки. Официант, солидный, как университетский преподаватель, попросил подождать секундочку, сходил за перегородку и вернулся с деревянным ящичком, в котором ровными рядами были составлены десятки очков всех мыслимых и немыслимых диоптрий. Посетитель привычно выбрал себе подходящие очки и погрузился в чтение. Все это священнодействие, невозможное даже в самом крутом российском ресторане, произошло не показушно, а без лишних понтов, чинно и спокойно. Чувствовалось, что традиция держать очки для забывчивых посетителей существует тут уже целое столетие, а то и больше.
Внезапно «скромное обаяние буржуазии» в стиле Бюнюэля было нарушено самым наглым образом. Жалобно звякнул колокольчик у входной двери, и в небольшой зал не зашла, а ввалилась шумная компания. Похмельный Паша Янчевский, прилетевший в Барселону на выходные, решил оторваться с двумя девицами, прихваченными из Москвы.
Столовые приборы, которыми почти бесшумно ела солидная публика, зависли над блюдами. Троица нормально смотрелась бы на пляже, но только не здесь. На Паше были широкие шорты, доходящие до колен, и крикливо-красная майка с державной эмблемой родной партии-кормилицы и с двуглавым орлом. Длинноногие девицы своими вызывающими нарядами подозрительно напоминали проституток.
– Вау… – разочарованно протянула блондинка. – Ты же, Пашка, обещал самый дорогой и навороченный ресторан. А тут забегаловка какая-то, – оглядела она однотонные стены с ренессансной лепниной и белоснежные скатерти.
– Пошли отсюда, – предложила брюнетка.
– На хрен мотаться? Лишь бы бухло человеческое нашлось, – Янчевский, шлепая сланцами, пересек зал, плюхнул на стол борсетку, после чего звонко щелкнул пальцами над головой и выкрикнул: – Эй, человечек!
Официант нервно сглотнул, но все же сохранил профессионально-вежливое выражение лица и подал Янчевскому с «дамами» меню.
– Что ты мне тут тычешь? – отмахнулся от кожаной обложки Паша. – Все равно по-вашему ни хрена не понимаю. Ты нам пельмешек, что ли, сообрази, да и водочки.
Официант смотрел непонимающе. Старик-испанец, ничего не говоря, положил очки в ящичек, закрыл меню и покинул ресторан.
– Пель-ме-ни, – по складам произнес Янчевский, словно от этого официант мог понять незнакомое ему слово. – Я же тебе человеческим языком говорю. Пельмени сообрази и водочки. Мы же вам всем деньги платим – великая энергетическая держава, могли бы уже и русский выучить.
– Да не видишь, он же чурка неотесанный, – засмеялась блондинка.
– Пельмени? – наконец повторил официант, хотя было ясно, что слова не понял.
– Водяру сперва принеси, – напомнила брюнетка.
Официант удалился, на ходу бормоча под нос «пельмени», боялся забыть это слово.
Ларин, сидевший за угловым столиком вполоборота к компании соотечественников, ненавязчиво к ним присматривался и чинно ел суп-гаспачо.
На кухне ресторана, наверное, все же нашелся тот, кто разгадал «ребус» Янчевского. Ведь вернувшийся официант принес-таки равиоли.
– Видишь, – обрадовалась брюнетка. – Они, как и наши чернозадые, только вид делают, что не понимают. Пельмешки!
Официант поставил перед Янчевским рюмку, хотел влить в нее немного водки – клиенту на пробу. Вдруг не понравится? Но Паша прижал ладонью горлышко.
– Полную лей! И телкам рюмашки принеси. А то они типа трезвые будут, а я вдребезги бухой?
Ларин продолжал наблюдать за Янчевским. Следил он за ним с самого утра, а потому теперешнее хамство молодого политика его особо не впечатляло. И не такое вытворял. Правда, теперь хоть мата от него не слышал. Удивляло другое: в принципе люди типа Янчевского, когда надо, умеют вести себя относительно пристойно, но временами позволяют себе форменное скотство.