Брошюра быстро подошла к концу, и мое отличное настроение сменилось депрессией. Голландец из Пенсильвании скурил первую половину брошюры и все приложения, практически ничего мне не оставив, кроме инструкции рукопашного боя.
И вот, пока я не смыкал глаз, лежа на кровати, драма, в которой я мог бы играть, родилась в моем воспаленном воображении...
Дольметчер (обращаясь к дочери бургомистра). Я не знаю, что случится со мной, я в печали. (Заключает ее в объятия.)
Дочь бургомистра (с трогательной застенчивостью). Прохладой веют сумерки, и тих простор Рейна...
(Дольметчер подхватывает дочь бургомистра на руки, несет ее в свою комнату.)
Дольметчер (мягко). Сдаюсь.
Бургомистр (размахивая парабеллумом). Ах! Руки вверх!
Дольметчер и дочь бургомистра. Не стреляй!
(Из нагрудного кармана бургомистра выпадает карта диспозиции первой американской армии.)
Дольметчер (в сторону, по-английски). Что это бургомистр союзников делает с картой диспозиции первой американской армии? И почему это я должен разговаривать с бельгийцем на немецком языке? (Он выхватывает парабеллум из-под подушки и целится в бургомистра.)
Бургомистр и дочь бургомистра. Не стреляй! (Бургомистр опускает «люггер», съеживается, усмехается.)
Дольметчер. Из какого вы подразделения? (Бургомистр угрюмо молчит. Дочь бургомистра подходит к нему, тихо плачет. Дольметчер поворачивается к дочери бургомистра.) Где вы спрятали мотоцикл? (Оборачивается к бургомистру.) Где ваши гаубицы, а? Где ваша танковая колонна? Сколько у вас минометов?
Бургомистр (уступая). Я... Я сдаюсь.
Дочь бургомистра. Как все это печально...
(Появляется конвой, состоящий из голландцев из Пенсильвании, совершая обычный обход как раз вóвремя, чтобы услышать, как бургомистр и дочь бургомистра сознаются, что они — агенты нацистов, десантированные в тыл американской армии.)
Сам Иоганн Кристоф Фридрих фон Шиллер, и тот не написал бы лучше, прибегнув к тем же выражениям, а ведь это были единственные слова, что я знал. У меня не было ни малейшего шанса выпутаться из этой истории, и я не видел никакой радости в том, чтобы, став военным переводчиком в канун Рождества, не знать при этом даже, как сказать «Поздравляю!».
Я застелил постель, завязал тесемки вещмешка и, раздвинув шторы, растворился в ночи.
Неусыпные часовые направили меня в штаб батальона, где я застал большинство офицеров, — одни возились с картами, другие заряжали оружие. Всюду ощущался дух приближающегося праздника, и знакомый подполковник, затачивая восемнадцатидюймовую финку, напевал под нос веселую песенку.
— Черт бы меня побрал! — воскликнул он, заметив меня в дверном проеме. — К нам явился наш «Шпрехен зи дичь». Ну, рассказывай. Ты разве сейчас не должен торчать в доме мэра?
— Смысла нет, — ответил я. — Там говорят на диалекте, а я-то — на литературном немецком!
Подполковник был впечатлен:
— Ты слишком хорош для них, ага? — Он провел по лезвию ножа указательным пальцем. — Но у меня такое чувство, что очень скоро мы с твоими литераторами встретимся, — сказал он и затем добавил: — Мы окружены!
— Мы их оприходуем, как принято у нас, в Северной Каролине и Тенесси, — заявил полковник, который никогда не проигрывал на маневрах дома. — Ты остаешься тут, сынок. Я подумываю сделать тебя своим личным переводчиком.
Спустя двадцать минут я снова оказался в шкуре дольметчера. Четыре «тигра» подкатили к самым дверям штаба, и два десятка немецких пехотинцев окружили нас с автоматами наперевес.
— Скажи же что-нибудь! — приказал полковник, наконец собравшись с духом.
Я пробежался глазами по левой колонке разговорника, пока не наткнулся на фразу, наиболее четко отражавшую наши чувства.
— Не стреляйте! — произнес я.
Ввалился немецкий офицер из танковой бригады — взглянуть на пленников. В руке его была брошюра, чуть тоньше моей.
— Где ваши гаубицы? — спросил он.
Примечания
1
Военный переводчик (нем.).
(обратно)2
Пер. А. Блока.
(обратно)3
Мировая скорбь (нем.).
(обратно)