Иногда ун-Леббель чувствовал себя абсолютно вымотанным. Пустота у него была в душе, нередко он спрашивал себя, зачем ему все это нужно. Но, преодолевая минутную слабость, он вновь становился на движущуюся резиновую дорожку, пробегая на месте утренние пять километров, а потом в принудительном режиме — с ударами током, неожиданными дикими воплями из динамиков, при ослепительных вспышках света — решал поставленные перед ним задачи.
Воскресенье было выходным днем.
Втроем они шли купаться на море, потом завтракали в «Швабес-отеле», иногда отправлялись в прогулку на катере. В этих случаях за ними всегда следовало два сторожевика. Товарищей это раздражало, сам ун-Леббель относился к такому сопровождению спокойно — полет, к которому они готовились, требовал повышенного внимания. Их группа была слишком мала, чтобы пренебрегать безопасностью любого из них.
Генрих Герлах был чистокровным немцем, рожденным в Германии. Он работал летчиком-испытателем в концерне «Мессершмитт» и испытывал не один самолет. Рассказывал он об этих испытаниях без особой бравады, но сразу чувствовалось — этому парню довелось подергать черта за хвост.
Он испытывал «бесхвостку» инженера Липпиша.
— Дерьмо, а не машина, — вздыхал Генрих. — Управления тяжелое, вместо шасси — полозья под крылом. На ней гробанулись Юрген и Лео, а меня бабкин талисман спас.
И показывал засушенное воробьиное крыло, которое носил под нательной шелковой рубахой на черном шнурке. «Она у меня колдунья, — смеясь, говорил Генрих. — Однажды после очередной аварии она Юргена за месяц на ноги поставили. А ведь на него уже наши профессора из Берлинского медицинского центра рукой махнули!»
Герлах принимал участие в испытаниях новых перехватчиков, разработанных фирмой «Хейнкель», пилотировал «юнкерсы», предназначенные для длительных беспосадочных перелетов, но более других ему нравился «люфттойфель» — небольшая и компактная реактивная машина, предназначенная для разведывательно-диверсионных служб Германии.
— Это машина, — в глазах у Герлаха появлялся огонек. — Вы только представьте, скорость, как у винтового «мессершмитта», при необходимости можно планировать с выключенным двигателем, а если приспичит — можно включить поршневой мотор, смонтированный под фюзеляжем. И при этом на ней можно одновременно перебрасывать до пятнадцати человек с полным снаряжением. Отто Скорцени за эту машину Шальбе из «Фоке-Ахгелиса» прямо на аэродроме расцеловал!
Гейнц ун-Герке был направлен в научно-исследовательский цент Пенемюнде из военно-морского флота. Он был подводником-диверсантом, и весь его опыт работы с техникой сводился к управлению торпедой. К зависти Герлаха и ун-Леббеля Гейнц даже участвовал в самых настоящих военных действиях. Во время североамериканской попытки высадиться на Кубе он участвовал в составе сводного германско-итальянского отряда подводников, пустившего ко дну американский авианосец и два тяжелых крейсера.
— Командовал нами итальяшка, — рассказывал Гейнц. — Граф де ла Пене. Мужик уже в годах, но надо сказать крепкий — все своим примером показывал. Что сказать, пусть и макаронник, но в душе настоящий эсэсман! Мы тогда на «тройках» были — катамаран из двух сдвоенных торпед, и под ними на подвеске боевая торпеда. Работали в бухте, где американцы стояли. Там мин понатыкано, противолодочные сети — одна на одной. И вот граф этот сам повел нас в атаку. Ночь, штормит, торпеды идут устойчиво, но никто ведь никогда не знает, чем все кончится. И вот экипаж этого графа поймал на винты проволоку. Разумеется, потеряли ход, а прожектора по бухте так и шарят, того и гляди, засекут. Так вот, граф принял решение отцепить боевую торпеду и подтащить ее под корабль. А это, камрады, непросто, она весит более трехсот килограммов. Хоть и в воде, а массу ведь никуда не денешь. Сорок минут возились, но дотащили торпеду. Дальше-то просто, там магнитки стоят, она к днищу авианосца, как проститутка к члену щедрого клиента, присосалась.
А утром и рванула. Уже после атаки основной группы. Американцы бдительность потеряли, у них траур — как же, два крейсера без боя потеряли! А тут как раз подарок графа и сработал. Им бы поутру водолазов спустить, днище осмотреть, а американцы поленились…
— А сюда-то ты как попал? — поинтересовался Герлах. — Ладно, ун-Леббель без пяти минут летчик. А ты ведь в иной среде обитал!