— Как славно распорядилась судьба, мы как настоящая семья, сын разделил ремесло своего отца…
Однако договорить Леви ему не позволил.
Он отрицал факт их родства, пусть оно и было таковым. Он хотел уничтожить этого паразита и, тем самым, уничтожить его в себе.
Больше бывший капитан не сдерживался, освободив немца от пут стула и заставив его встать. Однако после серии ударов полученных ранее, немолодой мужчина не мог уверенно стоять на ногах, но это не сильно огорчило разъяренного Леви. Молодой человек, отлично владевший рукопашным боем, славно старался, прикладываясь к узнику французской разведки.
Оба были в крови штурмбанфюрера, и если поначалу Ганс пытался блокировать удары или защищаться, то после серии выпадов, выдохся, упав почти замертво.
Леви не ощущал всего того, что происходит. Сознание молчало, крепко стискивая зубы, будто боясь пискнуть. Инстинкты правили его телом и руками, что сомкнулись на шее Леманна. Обессиленный мужчина пытался сопротивляться сильной уверенной хватке, но обмякшие руки не могли дать отпора. Ноги бармена колотили бетонную поверхность пола, от которой веяло холодом.
Хриплые вдохи, что он пытался сделать, эхом отражались от стен. Глаза немолодого мужчины налились кровью, а лицо приобрело багровый оттенок. Под затылком образовалась небольшое кровавое пятно, от раны на голове.
Когда Ганс перестал сопротивляться, раскинув руки как при распятии, а его глаза перестали выражать что-либо, Аккерман остановился, переведя дыхание, затем подошел снова нащупать пульс.
— Он бы вам все равно ничего не сказал… — начал оправдываться бывший капитан, понимая, чего стоила его ярость разведчикам.
— Мы это знаем. — Довольным тоном ответил Смит.
— Полегчало? — саркастично спросил Майк.
— Я прямо заново родился! — все еще прерывисто дыша, сплюнув, маниакально ответил Аккерман, осознавая, что, наконец, свершилось то, о чем он мечтал эти годы.
Он стал человеком.
Комментарий к Wo Bist Du? Часть 2
(перевод с немецкого)
* штурмбанфюрер — должностное соответствие — майор.
*Wo Bist Du? — *Где же ты?
* — Hallo meine Hübsche! * — Привет, красавчик!
* — Gott mit uns. * — “Бог с нами” — девиз, так же изображавшийся на гербе Германской империи, широко используемый в немецких войсках с XIX века, в частности выбитый на пряжке ремня.
* — Meine Ehre heißt Treue! * — “Моя честь зовётся — верность!” — девиз солдат ваффен, являвшийся, в свою очередь, несколько перефразированной цитатой А. Гитлера, обращённой к Курту Далюге.
Глава важная и была тяжела в написании. Очень жду ваши отзывы, не ленитесь, ребят.
========== Другой человек. Часть 1 ==========
Усталость и боль. Жажда и превозмогание.
Как только Аккерман и Адерли вернулись в пригород, девушка первым делом стала искать палатку, где продавали горячее.
Бывший капитан сидел на рюкзаках промозглого старого вокзала, пытаясь не привлекать внимание окружающих, спрятав нос под теплый шарф. Только внимательный зевака мог заметить, что парень сдерживал себя, крепко обхватив правую ногу руками. Леви трясло по нескольким причинам, и холод — был последним по значимости.
Ева запретила ему принимать обезболивающее, вдобавок, забрав таблетки в карман своей куртки. Вынужденный отказ от препаратов был связан с тем, что Кенни достал ему не самые подходящие таблетки, вызвавшие пагубное привыкание. Учитывая то, как Аккермана с них развозило, Адерли боялась представить синтез веществ в этих пилюлях и то, чем они являлись на самом деле.
Бывший капитан целый год не проходил обследования в поликлиниках, а, увидев хромоту и пропальпировав ногу, Ева предположила, что нынешние болевые ощущения связаны с новой трещиной, которую, судя по рассказу, Аккерман мог получить три месяца назад, неосторожно пройдясь по улице ночью.
Леви всегда был очень гордым и терпеливым человеком, чтобы показать слабость — идеальный солдат, каким его и воспитывала французская армия. Но когда он упал в сугроб, скрываясь в нем чуть ли не с головой, доводя до эмоционального срыва и без того обеспокоенную Адерли, непоколебимый Леви понял, что не обойдется без помощи и вынужденного отдыха.
Судорога, сводившая мышцы ноги, сковала любые попытки к передвижению, сливаясь с какофонией боли в надломленном сознании бывшего капитана.
Сейчас, когда Ева ждала горячее, наблюдая за ним на расстоянии, Леви думал лишь о том, что через четыре с половиной часа, он, наконец, вернется в родной Лион и переступит порог дома, где за неделю отсутствия Евы, скорее всего, все покрылось тонким слоем пыли.
Непременно уборка подождет до завтрашнего утра, ведь будет самоубийственно в его состоянии прыгать по стеллажам с влажными тряпками.
Фигура Адерли ритмично приближалась с двумя чашками горячего.
— Держи, станет теплее, — заботливо протянула девушка.
— Будет теплее, если администрация выделит деньги, чтобы залатать эту халупу, которую все называют пригородным вокзалом. Тут трещина в стене толщиной с палец, да и с крыши поддувает.
— Ты здесь в последний раз, просто потерпи.
— Ева, ты не права! — строго возразил Аккерман, доставая ложку: — Со времен Второй Мировой прошло больше двадцати лет, сменилось два президента, распустили колонии, а гетто, безработных и подобных этому мест — меньше не стало.
Из-за того, что суп был перегрет, совсем не чувствовалось какого-либо вкуса, впрочем, Леви был уверен, что эта похлебка его вовсе не имеет.
Спустя половину тарелки, парень продолжил:
— Я все детство провел в местах, как это, и сейчас, когда мне без года тридцать, а картина не меняется, я понимаю, что не за такое будущее Франции я рисковал собой на полях Алжира.
Впрочем, Леви про себя думал, что слукавил, — когда он отправился на Африканский континент, последнее, о чем он думал, так это о будущем великой Франции.
— Я с тобой согласна… — вздохнула Ева, принимая действительность в словах мужа. — Знаешь, Леви, ты говоришь очень правильные вещи, и мне иногда кажется, что это ты действительно был тем, кто стоял за событиями Красного Мая.
Серо-голубые глаза с осторожностью посмотрели в ее синие, что не сводили с него внимания во время их разговора.
— Ты подозреваешь меня?!
— Нет. — Через мгновение, Ева продолжила, почувствовав стыд за необдуманные слова: — Зная тебя, мне кажется, что если твоей целью был переворот, ты — единственный, у кого бы это получилось.
— Я, надеюсь, ты это разведчикам, невзначай так, не ляпнула?! — скулы на лице мужчины заиграли от испытываемой злости за столь неуместно сказанные слова его жены, пусть та и хотела исправить ситуацию.
Любой, кто мог услышать их разговор и передать его содержимое людям в форме, мог получить негласное вознаграждение за сдачу врагов государства.
— Нет, я старалась давать односложные ответы. — Заметив, что Аккерман больше не съел и ложки, Адерли кивнула тому на тарелку.
— Аппетита нет… — поставив недоеденную порцию на не расколотую плитку, которой был выложен пол вокзала, ответил Леви.
— Если ты не поешь, я не смогу дать тебе таблетки.
— Нога болит не так сильно.
— Уже не в ноге дело… Ешь немедленно!
— Слушаюсь… — передразнив Адерли, бывший капитан снова принялся за горячее.
Нужный автобус подъехал через пятнадцать минут. Загрузив пару десятков таких же путешественников, как Аккерман и Адерли, на удивление первого новенькая машина резво отправилась к центральному вокзалу Лиона.
Леви не обращал внимания на сменяющиеся пейзажи за окном, мысленно отмеряя расстояния до дома. При всем его желании, он не мог на чем-либо сконцентрироваться.
Чтобы бывший капитан смог доехать до дома, не свалившись от скручивающей боли на середине пути, Ева была вынуждена дать ему очередную дозу обезболивающего неизвестного происхождения.
Первые дни после возвращения стали самыми тяжелыми для бывшего капитана. Несмотря на все усилия, что прилагала медсестра, снять токсикоз после прекращения приема наркотических веществ было непростой задачей.