— Кенни…
Дежурный всполошился, не ожидая подобного интереса от самого загадочного комиссара жандармерии, которого все остерегались, как огня. Молодой мужчина набрался смелости, решая выяснить причину, ведь стало понятно, что комиссар Кенни Аккерман успел ознакомиться с деталями дела, что несколько превышало его должностные обязанности:
— Комиссар, — встав из-за рабочего стола, обратил на себя внимание дежурный, — в ваши полномочия не входят дела об…
— Да захлопнись ты! — бегло оглянулся назад Кенни, усталым взглядом усмирив сотрудника. — Сиди, вон, газетку читай и не перечь старшим по званию!
Дежурный, хмыкнув, проглотил обиду и снова неохотно перевел взгляд на часы, не желая спорить с самым неприятным сотрудником жандармерии. Разумеется, он знал, чем занимался этот человек в далеком прошлом и, как и все, недоумевал — от чего этому бандиту доверили такую должность. И нужно признать, слышать от него дерзости, связанные с должностным положением в жандармерии, было унизительно. Однако теперь все внимание дежурного было сконцентрировано на подслушивании разговора.
— Ну? — Выжидающе кивнул старший Аккерман, смотря на племянника сквозь решетку. — Может, объяснишь причину того, почему мне звонят посреди ночи, отрывая от занятной блондинки, чтобы я вместо того, чтобы заняться с ней житейскими делами, должен срываться и мчать сюда?
— Я рассказал ей… — убрав платок от носа, почти полушепотом ответил Леви.
— Чего? Кому?! — не выспавшись, комиссар хотел услышать четкий ответ, а не пытаться установить причинно-следственную связь; на это у него впереди рабочий день.
— Еве… Я рассказал ей всю правду… Кто я, чем занимался, и почему на самом деле меня задержала разведка…
— А что она..? — нахмурившись, предполагая реакцию жены племянника, решил уточнить комиссар.
— А она, скорее всего, уже собирает вещи, чтобы как можно скорее сбежать от меня…
— Леви…?
— Я не трогал ее! — смотря прямо в глаза комиссара, ответил бывший капитан, догадываясь, что тот хотел спросить. — Я сбежал из своего же дома, чтобы в порыве злости не «наломать дров»… Прогулялся, охладил пыл, а потом… Та пьяная сучка просто оклеветала меня!
— Я не могу ручаться за твои слова, но если ты ее не сильно покоцал, то отделаешься минимальным сроком или работами. Это не страшно…
— Да, Кенни, это не страшно… Учитывая, что я ни в чем не виноват. — Утвердительно ответил Леви.
Все же, состояние бывшего капитана напомнило старшему Аккерману то самое, которое было в день похорон сестры. То же выражение лица — полное скорби, в глазах горит отчаяние и заметно, как тлеет надежда на что-то хорошее в жизни ребенка.
Кенни понимает, что племянника совершенно не страшит учесть оказаться в тюрьме. Гораздо хуже для него осознание того, что жена выбрала другой путь развития их отношений. Тот, который он не хотел принимать. Тот, от которого гасла любая надежда в глазах повзрослевшего парня.
Если тогда Кенни смог помочь малышу Леви не чувствовать утрату так сильно, пытаясь заменить ему родителей, то сейчас так просто его проблемы не решить.
— Я что-нибудь придумаю… — начал комиссар.
— Не нужно… — перебил Леви, поднимаясь с насиженного места, подходя к решетке, кончиками пальцев ухватываясь за металлические прутья. — Лучше оставить все как есть…
— С каких пор ты сопли распустил, слабак!? — вспылил Кенни.
— А с каких пор тебе есть до меня дело? — воскликнул Леви. — Помнится, в детстве, когда ты меня бросил, тебе было плевать, что со мной станет, так что с тех пор изменилось? Стареешь?!
— Из меня никогда бы не вышло хорошего отца…
Леви хотел ответить, но в последний момент замолк.
Ответ, что мучил всю его сознательную жизнь, оказался слишком… Прост?!
Кенни… Он боялся…
Оказывается, даже в нем, человеке, что унес жизни стольких людей, было что-то человечное — он не хотел воспитать в нем такую же пропавшую душу, как и он сам.
С последней их встречи в гетто, мысли, о том, что Леви сделал что-то неправильное, чем и расстроил дядюшку, решившего оставить бесполезного племянника, не давали ему покоя.
На протяжении всего времени, что они жили вместе, младший Аккерман много раз слышал от Кенни:
— В нашем мире уважают тех, кто наглядно показал, что нет никого сильнее. Сила — вот, что главное!
И когда он взглядом провожал Кенни, молча глядя ему в спину, Леви думал, что недостаточно силен. Настолько недостаточно, что дядюшке стыдно за него.
Младший Аккерман оттачивал навыки, стараясь прийти к совершенству. Тренировки закреплялись побоями местных бандитов, получением продовольствия и громкой славой, о нем — сильнейшем сопляке на районе.
А Кенни Аккерман будто совсем пропал из этих гиблых мест, где они жили. Никто не видел и не слышал о нем…
Несколько лет Леви пытался найти его, но результата не было. Он даже подумал, что дядюшка действительно сгинул, пока не случился инцидент с припасами. Тогда Кенни вещал от имени власти. Леви наблюдал за его работой и тем, как он расправлялся с обезумевшими босяками.
Он был близко, но не подошел к родственнику.
Тогда Леви боялся подойти к Кенни, хоть и хотел задать один очень важный, но простой вопрос. Единственное, что его останавливало, — ему казалось, что он знает на него ответ.
На самом же деле, тогда, когда юный Леви самостоятельно разобрался с очередным по счету ублюдком-торговцем, Кенни понял, что может оставить племянника со спокойной душой, — он точно не закончит, как его младшая сестра.
Но теперь, когда Леви услышал ответ, о котором он даже и подумать не мог, младший Аккерман почувствовал, будто что-то перестало связывать ему руки.
Эти оковы назывались — страхом перед родителем.
Хоть Кенни и не был его настоящим отцом, но он был тем, кто воспитал его и заботился о нем. Именно старший Аккерман открыл для него этот мир — пусть тот и был гиблым, соответствующим таким оборванцам, как он и сам Леви.
Сейчас бывший капитан понял, что его внутренний обиженный ребенок, наконец, перестал таить злобу на дядю.
Осознавая это, он смог вдохнуть полной грудью, и, внезапно, ему стало легче.
— Если что, требуй позвать меня. Уж я-то им всем глотки вскрою…
— Спасибо, Кенни… — с толикой воодушевления ответил Леви.
Кивнув, комиссар медленно отошел от стальных прутьев, разделяющих его и последнего человека, кто ему был хоть немного дорог, грустно смотря на племянника, словно видит его в последний раз. Удаляясь от камеры, он ни разу не оглянулся, не желая видеть, как затухает фитиль его жизненных сил.
Конечно, пусть в жизни Леви разрешилась давняя загадка, что терзала его сердце и разум, но новая слишком быстро напомнила о себе, не давая раствориться в эйфории.
До начала рабочего дня старший Аккерман сумел выяснить, кто из комиссаров по распределению взял дело племянника, дождавшись окончания утренней летучки.
Им оказался комиссар Мосс — мужчина был на несколько лет младше Кенни, и что было важно для последнего, не имел к нему резкой неприязни. Объяснив ему ситуацию, он решил вместе с ним ознакомиться с делом. Посмотрев на заявление жертвы, а после, решив встретиться с ней лично, Кенни расспросил коллегу о возможном исходе этого дела.
Пока жандармы вели бурное обсуждение, увлеченные, они и не заметили, как в кабинет комиссара Мосса, постучавшись, вошел высокий блондин в униформе, принадлежность которой выдавало в нем работника другой государственной структуры.
— Какого хера ты здесь делаешь, Белоснежка? — насторожившись и тут же выпрямив спину, словно готовясь к обороне, на духу выпалил Кенни.
— Доброе утро, комиссар Мосс, комиссар Аккерман, я — Эрвин Смит — майор разведывательного управления. Ознакомьтесь!