Впрочем, Аккерман не мог всецело полагаться на свою психику.
Это случилось тогда, когда он скрывался от разведки после того, как нашел для них Ганса. Тогда, когда он жил практически отшельником, у него не было возможности получить достойные лекарства, и нога вновь разболелась. Кенни доставал все, что мог, и однажды, приняв таблетки, Леви словил неожиданный приход — он увидел свою мать.
Она выглядела так же, как на фотографии, что смогла напомнить бывшему капитану о ней.
Мать ничего не сказала ему, лишь устало смотрела на сына.
После этого младший Аккерман не ручался за свою психику.
Ева пришла снова.
И на следующий вечер вновь составила компанию.
И снова она говорила о том, что он должен сделать.
И вновь Леви спорил с призраком любимой женщины, не желая слышать этот бред.
— Человек такое животное, которое не способно вредить себе, если его психика в порядке — не даст инстинкт самосохранения. Я — твой инстинкт. Я — адекватная часть тебя. Я — это ты. Ты прекрасно понимаешь, что все, что они с тобой тут делают — незаконно. Леви, они хотят свести тебя с ума!
— Либо у них это отлично получается, либо я действительно…
— Нет, не признавай этого. Ты видишь меня только потому, что тебя накачивают всякой дрянью, а твое ослабленное сознание решило выразить свой протест этим веществам подобной формой. Ты не можешь оставаться здесь больше, но тебе так же нельзя возвращаться в тюрьму…
— Нет, мне нужно туда, чтобы меня никто не достал…
— А ты не изменился…
— Что?
— Не надоело бегать?
— О чем ты?
— О чем — ты! Ты все время убегаешь от проблем вместо того, чтобы их решить. Поступил на службу, надеясь помереть, лишь бы не носить клеймо сына немецкого офицера…
— Ева! — закричал Аккерман.
— Я — это ты! — Напомнила Адерли. — Евы больше нет! Ты сбежал от нее, оставив одну, не заботясь о ее безопасности, ведь куда проще было исчезнуть, полагаясь на доброту душевную людей при исполнении. Ну не глупо ли? Глупо!
— Я никогда не убегал!
— Ты только и делаешь, что прячешься! От людей, которые тебя любят, от тех, кому ты мог помочь, от всего мира.
— Хватит! Я не желаю этого слышать! Если ты мое больное воображение — ты сейчас исчезнешь!
— Нет, тут ты ошибаешься! Ты должен взять себя в руки и принять правильное решение!
— О чем ты? Какое решение?!
— Решение — жить. Придется поступиться своими принципами, чтобы выжить, Аккерман. Паразит приспосабливается к жизни в любых условиях, так ведь?
— К чему ты это говоришь?
— Ты должен бороться за свою свободу, и пусть это будет долгий и тернистый путь, но ты должен не упустить этот шанс. Тебе придется работать на разведку, ты это прекрасно понимаешь. Ты обязан выбраться на свободу и заниматься тем, чем должен. Тем, что у тебя получается лучше всего…
— Нет, нет, черт тебя дери! Я не хочу этого делать! Я больше не могу…
— Разве? Вспомни дело Лемана. Все видели, как ты вошел в кураж. Что ты чувствовал в тот момент — власть? А может, силу? Или справедливость? А может — чистоту?!
— Я… Я… Я чувствовал… Что становлюсь человеком.
— То-то же! Ты не можешь бороться с самим собой… — закончила Адерли. — Леви, принимай решения правильно.
— Леви, ты ведь понимаешь, что видишь то, что хочешь именно ТЫ? Я веду себя и говорю так, как распоряжается твой воспаленный разум. У меня нет права выбора…
— Верно. — Согласился с ней Аккерман. — К тому времени, как у меня появились глюки в виде тебя, ты уже месяц лежишь в Сен-Женни-Пуйи.
— Значит, если увидишь меня снова, то в следующий раз встретимся там… — Угрожающе произнесла Еванджелина.
В палату зашли санитары, сразу обратившись к Аккерману:
— Опять болтаешь? Мало всыпали тебе, ублюдок?
Отвлекшись лишь на секунду, Леви не смог вновь отыскать силуэт Еванджелины, словно она исчезла, не оставив и следа…
— Извините… — начал бывший капитан. — Я больной придурок, которого легче усыпить, чем лечить. Я лежу один и мне очень скучно. Может, вместо стен моей палаты со мной поговорите вы?
— Врач с тобой поболтает, только завтра с утра.
— Замечательно.
— Настолько, что тебе лучше выполнять все наши указания, пока ваш прием не состоится. — Протянув две таблетки и стакан воды, санитар приказал: — Пей!
А следующим утром состоялось очередное тестирование, которое проводил психотрепавет Хэнс — один из врачей, работающих с профессором Тьерсеном.
Леви проспал всю ночь, но запас сил у него был по-прежнему на нуле.
Он больше не мог этого терпеть.
Сегодня был вторник. С одиннадцати утра и до четырнадцати часов дня в общем зале «благополучные» пациенты психиатрической клиники могли наслаждаться классической музыкой, развлекать себя беседой друг с другом и скрашивать досуг за безопасными играми.
Аккерман сидел за креслом-качалкой, похожим на то, что было у него дома, молчаливо глядя в окно. Дорис — мужчина сорока лет, лежащий в палате напротив, постоянно пытался с ним о чем-то заговорить, но после нескольких коротких ответов Леви на его вопросы потерял интерес к закрытому собеседнику.
Смотря на бывшего капитана можно было подумать, что его мысли где-то совсем далеко, не в этой клинике, быть может, даже не в этом городе.
Когда появляется много свободного времени, а в твоей голове хоть когда-то рождались светлые мысли, то ты непременно обречен на страдания. Стремление к познанию — вот, что губит и защищает людей одновременно. Этот мир, закономерности, причины и следствия, природа и смысл.
Такой простой вопрос… «почему?»
— Как вам вид за окном? Нравится? — озабоченный голос Эрвина раздался со стороны коридора.
Отвлекшись на постороннего, забыв о своих философских рассуждениях, Леви посмотрел на Смита, однако проигнорировал его вопрос.
— Плохо выглядите, капитан Аккерман.
— Скажи мне, Эрвин…
— М?
— Ты сможешь дать мне столько работы, чтобы у меня не осталось свободного времени?
— Твое трудолюбие поражает…!
— Вовсе нет. Я больше не могу видеть ее…
— Чувство вины?
— Ответ на мой вопрос… — поторопил Леви: — да или нет?
— Да. Я обеспечу тебя работой так, что тебе даже не будет хватать времени на чаепитие, не сомневайся.
— Я хочу начать как можно скорее.
— Боюсь, придется подождать. Документация не терпит спешки, да и тебе самому поправиться надо.
— Не тяни, иначе я передумаю.
— Я услышал тебя, Леви.
Подав руку для рукопожатия, Смит был приятно удивлен ответной реакцией будущего подчиненного.
— Скорее всего, будешь работать со мной в политическом отделе. Сейчас множество подпольных радикальных группировок начали продвигать свои идеалы…
— Да? — удивленно выпалил Аккерман. — Знаешь, мне кажется, я уже определил цель.
— М? — смутился блондин.
— В ночь, когда меня задержали, со мной сидело трое сопляков, а один из них никак не мог заткнуться, выдавая интересную информацию.
— Считаешь, что эта пешка станет ниточкой к источнику?
— А вдруг. — Предположил Леви. — Пока я здесь, найди их имена, а как выйду, то допрошу каждого лично.
Закончив столь продуктивный разговор, Эрвин Смит спешил на встречу к одной весьма важной персоне. Они договорились встретиться сегодня, не в самом популярном парке, не привлекая внимания.
Она стояла у дерева напротив фонтана, ежась от порывов весеннего ветра, который еще отдаленно напоминал холодную зиму.
— Простите за ожидание. — Виновато начал подошедший блондин, смотря на недовольную девушку.
— Ну? — выжидающе бросила та, не желая длительного продолжения их встречи.
Они двинулись прогулочным шагом по одной из тропинок.
— Он согласился. На самом деле, я боялся, что ничего не выйдет. Благодарю вас за помощь, мадмуазель Адерли!
— Хм, мне кажется, что вам не свойственны такие чувства как: «сомнение», «поражение», «поступление»… — Саркастично проговорила Еванджелина, задавая негативный тон беседе. — Да и вообще, если бы я не увидела ту драку в зале и не убедилась в ваших словах о его сумасшествии, то, скажу честно, я бы призналась ему во всем и будь что будет.