-Спасибо Вам, спасибо! — администратор подлетел к Флаке и попытался поймать того за руку.
-Да отстаньте, — Флаке ловко увернулся и вышел следом за Тиллем.
***
Солнце обрушилось за горизонт. Красное и нереальное, словно огромное раскаленное и медленно угасающее сердце, вырванное из груди какого-то гиганта. «Словно Его сердце. О, как Он пел об этом. Страшный враг, хотя… Нет! Уже и не так ужасен. Повержен… Нет, не совсем повержен, но стоит на том тонком мостике, о котором сам и написал». Он посмотрел вокруг, мир был не такой как обычно. Все привычные предметы потеряли границы и стали, какими-то воздушными, словно плохо сделанный фотомонтаж, в этом отблеске алого заката. Но не это сейчас волновало. Где-то в голове пронеслась мысль «Завтра будет ветрено» Пронеслась стремительно, чтобы тут же потеряться и уступить место другим, более важным на этот момент, более интересным и таким приятным. «Узник уже в камере. Ах, не для него построил я эту идеальную темницу, совсем не для него. Там, скрытый от посторонних глаз, в темном подвале, за тяжелой железной дверью должен сидеть в вечном заточении Враг. Узник лишь временный гость. Сейчас он лишь пешка на этой доске, но скоро, очень скоро положение поменяется, пешки будут отданы в жертву и Тилль займет свое место, в темнице, рядом с трупом товарища. Но пока стоит подождать, немного помучить, пускай эта жестокость не приносит радости. Не важно. Ждать. Больше ничего не нужно. Пока не нужно. Свое место в камере Он займет лишь тогда, когда сможет понять, за что был предан единоличному суду, без следствия и за какие грехи понесет свое наказание. Да, их будут искать. Этого временного узника сейчас, а потом того — Врага, но разве кто-то сможет найти. Нет! Никогда! Я не зря все продумал, не зря все предусмотрел. Осечки быть не может. Я всюду прав и значит и удача не отвернется.
Так легко было поймать узника, так просто и так быстро. Как примитивны эти создания, готовые отдать все за своих жен. Стоило лишь произнести имя его женщины и ребенка, как он испугался и уже больше не смел сопротивляться. Как прекрасно было ударить узника по лицу и увидеть его испуганные и расширившиеся глаза, а потом ударить снова, сильно и с отмашкой, почувствовать сладкое томление в паху и снова ударить. Власть дает наслаждение. Я мог бы убить узника, убить медленно, избивая и мучая, но не стал. Нет, наживку не убивают, зачем лишать себя такого козыря, ведь это неразумно. А вот избить, унизить, запугать, мучить с наслаждением — да, это хорошо. Враг еще далеко, а этот узник здесь в моей власти. Да…
Но нужно идти, идти скорей, нужно успеть на службу. Если опоздать, то будет очень неприятно. Отмыть руки, снять грим и на службу».
Он засуетился, забегал по дому, со стороны казалось что в его действиях нет смысла, но тем не менее, через десять минут он вышел на улицу, сел в машину и отправился по своим делам. Стемнело, зажглись фонари, улицы опустели и лишь ухмыляющийся серп луны мог видеть, куда отправился убийца.
***
Они сидели в гримерке, ожидая полицию. В дверь робко постучали. Никто не пошевелился, словно их это не касалось. Стук повторился, на этот раз сильнее.
-Журналисты, — прокомментировал Пауль. Никто ничего не ответил.
Постучали в третий раз. Флаке поднял голову и удивленно посмотрел на дверь, но ничего не сказал.
-Да кто там? — не выдержал Рихард. Он поднялся и пошел открывать.
-Если журналисты, гони в шею, — посоветовал Пауль.
За дверью стоял их охранник и какая-то незнакомая девушка. Рихард лишь мельком взглянул на нее и спросил охранника.
-Это кто еще? Журналистка? Мы не даем интервью, — он уже собирался закрыть дверь, но охранник торопливо заговорил:
-Нет, нет. Постойте, это не журналистка. Она была на вашем концерте и утверждает, что видела того человека.
-Какого еще человека? — Рихард снова взглянул на незнакомку.
Хрупкая девушка лет двадцати трех, глаза испуганные, смотрит с плохо скрываемым обожанием. Стесняется. Типичная фанатка. Обычно очень терпимый к проявлениям фанатской любви, сейчас Круспе почему-то испытал отвращение. У него появилось непреодолимое желание захлопнуть дверь перед носом этой незваной гостьи.
-Того, который Олли похитил, — сказал охранник и с сомнением посмотрел на Рихарда.
-Правда? — теперь настала очередь Рихарда смотреть с сомнением. Он взглянул сначала на охранника, а потом снова на девушку. — Вы видели его?
-Я немного не хорошье по-немецки гофорью. Я плошо понимающь, шьто фы говорьите. Это фсе очень быштро. Я хочью помощь. Я фидеть, как мушчинья фести Олли Риделя в дверь, — сказала девушка, с жутким акцентом.
-Откуда она? — Рихард бросил удивленный взгляд на охранника.
-Не спрашивал. Она твердит что помочь хочет. Ну я и подумал, наверное нужно вам сказать. Вы же искали таких людей, кто видел хоть что-то.
-Кто там, Рихард? — послышался немного раздраженный голос Тилля.
-Девушка, утверждает, что видела похитителя Олли.
-И какого хрена ты ее за дверью держишь? — Тилль тут же подошел к двери, отодвинул Круспе и посмотрел на девушку с надеждой.
-Вы видели того мужчину и сможете нам помочь?
-Я хочью помощь, — повторила девушка. — Я плохо гофорьить по-немецки, но я фидела мушчинья. Он фести Олли в дверь.
-Черт, она что иностранка? — сказал Тилль, и добавил почему-то чуть громче, словно девушка была не иностранкой, а глухой.- Вы иностранка?
-Я плошо понимающь. Я из Польша. Я — Любажа, из Прага. Я приехалья из Прага, шмотреть шоу. И была там. — Она сделала неопределенный жест рукой, пытаясь указать свое место в зале.
-Да проходите же уже, — Тилль отошел от двери, пропуская девушку, но она не поняла и стояла на месте испуганно таращась на вокалиста. — Черт, за что же это все! Проходите! — Тилль снова повысил голос. И как не странно, но она вроде бы поняла.
Немного помявшись на пороге, Любажа, наконец несмело вошла в гримерку, огляделась и потупила взор.
-Садитесь, — Тилль подвинул стул и руками указал на него. Девушка поняла и присела на самый краешек.
-Ты уверен, что она что-нибудь видела, а не просто так пришла? — Рихард уже уселся на диван, по привычке положив ногу на ногу.
-Да я откуда знаю, — Тилль снова разозлился. Он сел напротив девушки, за стол, подпер руками голову. — Что вы видели?
-Я хочью помощь! — в третий раз повторила Любажа.
-О Боже! — Пауль шумно выдохнул.
-Вы понимаете меня? — Тилль старался быть любезным, но выходило это с трудом. Рихард видел, как напряжена спина вокалиста, как он постукивает ногой по полу, он слышал как дрожит его голос.
-Да, — медленно и неуверенно ответила девушка, она затравлено озиралась по сторонам, стараясь не встречаться глазами с мужчинами.
-Хорошо, скажите, что вы видели? — Тилль проговорил это медленно, почти по слогам и Любажа поняла.
-Я фиделья мушчинья. Он был, — она запнулась. — Был… белый. Нет, блондин. Белый и блондин. Фот. Я мочь ефо описать, но плохо знать немецкий. Нужен перефодшик.