—Мы не строим нелепых предположений. — Буркнул Тилль.
—Похититель предъявил требования? — Выкрикнул мужчина из центра зала.
—Нет! — Ответил Лоренц. — Никаких требований.
—Если ваш гитарист уже убит, вы будете продолжать концертную деятельность? Ведь ваш тур еще не закончен. — Это сказал совсем юный журналист, сидевший ближе всех к сцене.
Тилль не выдержал. Он поднялся с места и направился к наглецу. Юноша побледнел и попытался встать из-за стола, но запутался в скатерти, опрокинул соседний стул. Но Тиллю не суждено было избить журналиста. Сзади его перехватили Шнайдер и Пауль и силой оттащили на место. Кто-то, скорее всего все та же женщина администратор объявила что пресс-конференция закончена. Послышались недовольные голоса, но постепенно журналисты разошлись. Тилль по-прежнему сидел на стуле удерживаемый Шнайдером и Паулем, хотя необходимости в этом уже не было. Лоренц с тревогой смотрел на него, Фиалик уже куда-то ушел, Рихард отошел в сторонку и разговаривал по мобильному телефону.
—Тилль, да ладно, тебе успокойся. Он ничего такого не сказал. — Пауль был немного растерян. Он наконец отпустил руку Тилля и посмотрел на Шнайдера, тот тоже разжал руки.
—Ненавижу! — Тилль снова побагровел, поднял руки перед лицом, сжал кулаки, словно стараясь задушить невидимого врага. — Стервятники! Рвут живое, мясо рвут. Прямо так, без сомнений, без угрызений совести. Жилы тянут из живых, скальп готовы снять. Чертовы стервятники. Пляшут на чужих могилах! Ты что, думаешь, он обрадуется если Олли живым вернется? Не надейся. Ему будет лучше сделать сенсационный кадр. Фотографию труппа Олли.
Тилль замолчал, стараясь перевести дыхание.
—Но, Тилль, с чего ты взял. Он не желал ему смерти. — Шнайдер попробовал возразить и сам пожалел об этом.
—Нет! — Тилль уже не говорил, а шипел. Лицо его из багрового сделалось совсем белым. Глаза горели бешеным огнем. — Он желал! Желал, черти его побери! Хотел урвать кусок побольше и пожирнее. Этот ублюдок будет рад, если завтра за городом найдут отрезанную голову Олли. Это, черт подери — сенсация! Стервятники! — последнее слово он буквально выплюнул.
К ним несмело подошел Рихард.
—Звонила жена Олли, еле уговорил ее не приезжать. Совсем все плохо. — Рихард устало опустился на стул.
—Я же вам не сказал, мне в полиции третье письмо передали. — Тилль уже немного успокоился.
—Третье? — Лоренц вскинул голову. — И что там?
—Да все то же. Ничего не ясно, одни расплывчатые намеки. А вообще-то письмо какое-то странное, не такое, как обычно.
—Есть что-нибудь об Олли? — спросил Рихард и посмотрел на солиста. Тилль лишь отрицательно покачал головой.
—Все, это невозможно. Нам нужно что-то делать. Нужно самим заняться расследованием. — Пауль поднялся с места и стал расхаживать взад и вперед.
—И что мы должны делать? — спросил Шнайдер немного раздраженно.
—Для начала пойдемте в конференц-зал и изучим письма, — предложил Тилль — Инспектор Брингер любезно скопировал их для меня. Может что-нибудь проясниться.
***
Олли казалось, что время остановилось. В его камере не было ничего, что могло бы указать ему на то, день сейчас или ночь и эта, вроде бы не такая важная вещь сводила его с ума. Жутко хотелось есть. Голод мучил его, высасывал жизнь по крупинке, желудок сводило судорогами. Он пытался уснуть, чтобы хотя бы на время забыться, но стоило ему закрыть глаза, как перед взором его представали разные яства: жареный цыпленок с золотистой корочкой, сочный бифштекс, источающий непередаваемый аромат, мягкие ржаные булочки, сосиски, политые пряным и острым соусом. Олли снова открывал глаза, судорожно сглатывал слюну и с тоской взирал на низкий деревянный потолок, потом с трудом вставал со своего жесткого и неудобного лежака и прихрамывая брел в уборную, чтобы напиться холодной воды.
Ничего не менялось в его камере, никто не приходил, не пытался спасти его, и даже мучитель его не появлялся, чтобы взглянуть на своего пленного. Олли старался не думать о плохом, гнал дурные мысли прочь, пытался медитировать, но это не помогало. Всякий раз разум его возвращался либо к мысли о еде либо к мысли о скорой и мучительной смерти. Если бы кто-то посмотрел на бас-гитариста со стороны, то вряд ли бы узнал в нем Олливера Риделя. На деревянном лежаке в камере сидел сгорбленный худой мужчина, с избитым лицом, в грязной поношенной одежде, с опухшей, неестественно вывернутой рукой. А когда он кряхтя с трудом поднимался, делая несмелые шаги по усыпанному деревянной стружкой, полу, то становился похож на древнего старика, доживающего свои последние дни в этом мире. Иногда Олли беззвучно плакал, но казалось, что он даже не замечает этого. Ридель сидел, уставившись в одну точку, а из глаз его текли слезы, оставляя на избитом лице грязные разводы.
Но, не смотря на мрачные предположения самого пленного, похититель не собирался убивать Олли, пока не собирался. В железной двери, прямо у самого пола было сделано маленькое отверстие. Олли уже исследовал его, заметив эту дыру он лег на грязный пол, и попытался здоровой рукой нашарить что-нибудь в ней. Но рука его наткнулась на железную решетку. Олли посмотрел в отверстие, но ничего не увидел. Тогда он оставил свое бесполезное занятие и снова вернулся на лежак.
Прошло еще много времени, прежде чем он услышал звук шагов. Олли замер, прислушался. Он не знал что ему делать: то ли закричать, позвать на помощь, но была вероятность, что за дверью окажется его мучитель и тогда он может разозлиться и снова начать жестоко избивать обессиленного гитариста, то ли благоразумно промолчать или притвориться спящим. Немного подумав Олли решил не шуметь, но и спящим не притворяться. Он продолжал сидеть на своем лежаке напряженно всматриваясь в темноту под дверью. Шаги затихли, послышался звук отодвигающегося засова. Сердце Олли бешено стучало в груди. Но дверь не открылась, а в дыре появился тусклый свет и Олли увидел как в камеру протолкнули железную миску, наполненную мутного цвета жидкостью. Потом свет погас, снова послышался металлический скрежет закрываемого замка и звук удаляющихся шагов. Еще несколько минут гитарист сидел боясь пошевелиться, а потом он не выдержал и бросился к миске. Хотел было сразу начать есть, не взирая на странный цвет и малоприятный запах, но потом задумался, а вдруг это яд, и съев эту похлебку он умрет в страшных мучениях. Но голод оказался сильнее здравого смысла, Олли с жадностью набросился на еду. Взяв миску здоровой рукой он начал пить через край, стараясь не пролить даже малость. Рука тряслась, зубы стучали и приходилось прикладывать титанические усилия, чтобы ничего не пролить. Похлебка была не вкусной, но он не замечал этого, он съел ее всю и потом несколько минут продолжал сидеть на полу, просто пытаясь прийти в себя. Олли чувствовал стыд, понимал, что стал похож на затравленную собаку, но ничего не мог с этим поделать. Снова слезы потекли по лицу. Посидев так несколько минут он кряхтя поднялся и побрел в уборную, умыть горящее лицо.
***
Шнайдер с удивлением посмотрел на свой мобильный телефон, лежащий на тумбочке возле кровати. Ему звонили с незнакомого номера и первая мысль пришедшая в голову была о похитителе. Он собирался сходить в душ и уже начал снимать рубашку, когда ему позвонили. Схватив трубку он не слушающимися пальцами нажал на кнопку приема вызова и испуганно сказал.