«Костей там видимо-невидимо! — Шренке лукаво ухмылялся. — Что же получается? Оправдались ваши ожидания?»
Ифнесс молча двинулся вперед, рассматривая останки погибших. Всюду валялись трупы рогушкоев, оцепеневшие в предсмертных судорогах, с неестественно вывернутыми конечностями. Разложение началось давно. Нескольким ахульфам пришла в голову блестящая идея полакомиться черной плотью рогушкоев — отважные экспериментаторы расползлись по склонам и сдохли, свернувшись мохнатыми клубками.
Ифнесс сделал большой круг, объезжая поле сражения и внимательно приглядываясь к телам. Время от времени он спешивался, подробно изучая очередную груду вонючей красновато-черной падали. Этцвейн отъехал чуть в сторону, чтобы без помех наблюдать за обоими сорухами. Ифнесс вернулся и натянул поводья рядом с Этцвейном: «Ну, что вы обо всем этом думаете?»
«Я в замешательстве — да и вы тоже».
Ифнесс покосился на музыканта, неодобрительно вскинув брови: «Почему вы считаете, что я в замешательстве?»
«Потому что раны нанесены рогушкоям не саблями и не палицами».
«Хм. Что еще вы заметили?»
Этцвейн протянул руку: «Вон тот, в нагруднике из кольчуги — явно из атаманов. У него выжжена грудь. Поселившаяся в нем асутра уничтожена. На поле еще несколько мертвых атаманов с такими же ранами. Люди, убивавшие этих рогушкоев, знали о существовании паразитов».
Землянин хмуро кивнул: «По всей видимости».
Проводники-сорухи подъехали с натянутыми улыбками. Шренке гостеприимно обвел рукой мрачный пейзаж: «Что скажете? Уйма отборных костей — никто и не думал их растаскивать!»
«Некондиционный товар! — отрезал Ифнесс. — До тех пор, пока кости не будут очищены и высушены, пока их не доставят в пригодных к погрузке связках к причалу в Шиллинск, я не могу предложить определенную цену».
Опечаленный Гулыне теребил пушистый ус. Шренке не отличался сдержанностью: «Я так и думал! Мошенничество! — закричал он. — Никто не гарантирует нам прибыль — мы впустую потратили время и средства. Ваши условия неприемлемы, я не позволю их навязывать!»
Ифнесс холодно отвечал: «По возвращении в Шиллинск я вдвойне возмещу расходы вам и вашему товарищу. Не спорю: вы сделали все возможное. Тем не менее, не могу обещать, что скуплю поле полуразложившихся трупов только для того, чтобы удовлетворить вашу алчность. Вам придется найти другого покупателя».
Физиономия Шренке скривилась в яростной гримасе — он прикусил кольцо в носу нижними, по-собачьему острыми клыками. Гулыые остановил его предупреждающим жестом: «Разумные возражения. Невозможно отрицать, что наши друзья не могут отягощать себя товаром в его нынешнем состоянии. Уверен, что мы сможем заключить взаимовыгодное соглашение. Через год кости высохнут под солнцами, падаль выветрится. Если их нужно доставить скорее, можно нанять рабов, чтобы те выварили трупы и отскоблили скелеты. А пока что давайте покинем скверное, вонючее побоище — здесь я не могу избавиться от дурных предчувствий».
«Тогда поехали в Шахфе! — прорычал Шренке. — Давно пора осушить горшок-другой медовухи из погреба Быббы».
«Один момент, — сказал Ифнесс, рассматривая противоположный склон. — Меня интересует отряд, уничтоживший медных бесов. Куда победители ушли после сражения?»
«Обратно — туда, откуда явились! — Шренке злобствовал. — Куда еще?»
«Они не показывались в Шахфе?»
«Вот приедем в Шахфе — там и спрашивайте!»
Этцвейн заметил: «Их могли бы выследить ахульфы».
«С тех пор прошел месяц, след простыл, — возразил историк. — К тому же в этих местах трудно нанять надежных ахульфов».
«В Шахфе, без сомнения, удастся что-нибудь разузнать», — предложил Гульше.
«Чего мы ждем? — торопился Шренке. — У старого Быббы вино прокиснет!»
Ифнесс задумчиво смотрел на далекий частокол Шахфе. Сорухи уже скакали вниз по пологому склону. Придержав волов, они обернулись, размахивая руками: «Поехали! Скоро вечер — Шахфе близко!»
«Что ж, — сказал Ифнесс, — заедем в Шахфе».
Шахфе, селение унылое и захудалое, пеклось в сиреневом солнечном свете. Примитивные мазанки жались одна к другой вдоль единственной улицы, выветрившейся до испещренной рытвинами скальной основы. За хижинами виднелись редкие, разбросанные по долине кожаные юрты. Господствующее положение над поселком занимало бесформенное глинобитное строение с плоской крышей — постоялый двор с кабаком. Поблизости скрипучий ветряк качал воду из колодца в бак, переливавшийся в желоб. У желоба сгрудилась на корточках шайка ахульфов, пришедших напиться. Ахульфы принесли куски горного хрусталя и уже успели выторговать тряпки — их слуховые шишки были перевязаны залихватскими горчично-желтыми бантами.
Въезжая в Шахфе, всадники миновали загон для рабов: три навеса, окружавшие огражденный внутренний двор, где томились десятка два мужчин, столько же женщин и несколько дюжин мутноглазых детей.
Натянув поводья, Ифнесс обратился к Гулыпе: «Кого тут держат, местных жителей?»
Сорух смотрел на пленников без интереса: «По-моему, нездешние — наверное, гетман сбыл лишних людей из клана. Может быть, хальки устроили в горах облаву. Кое-кого ловят на свой страх и риск и продают частные предприниматели». Гульше издал странный сдавленный смешок: «Короче говоря, люди, неспособные избежать рабства. Тут у нас никто не распоряжается — каждый заботится о себе сам».
«Безрадостное существование!» — с отвращением заметил Этцвейн.
Гулыпе недоуменно обернулся к нему, бросив на Ифнесса вопросительный взгляд — будто сомневаясь, в здравом ли уме его спутник. Землянин мрачно улыбнулся: «Кто покупает рабов?»
Гульше пожал плечами: «Нынче всех забирает Хозман Хриплый — причем платит полновесным металлом».
«Вам, как я вижу, все детали этой коммерции хорошо известны!» — не удержался от колкости Этцвейн.
«А почему бы и нет? — приподнялся в стременах Шренке. — Мы зарабатываем, как можем! По-моему, настало время объясниться начистоту!»
«Да, время настало! — сказал Гульше и выхватил тяжелый длинный нож из полированного черного стекла. — Колдовство не защитит от острого ножа — разрублю обоих, как пару спелых дынь! Слезайте с быстроходцев, встаньте лицом к загону!»
Ифнесс Иллинет вкрадчиво полюбопытствовал: «Насколько я понимаю, вы вознамерились устраивать нам неприятности?»
«Мы деловые люди! — громогласно объявил Шренке. — Нам нужно на что-то жить. Если нельзя продать кости, можно продать вас двоих — для чего, по-вашему, мы приехали в Шахфе? Я тоже неплохо управляюсь с метательным ножом. Слезайте!»
«Унизительно быть захваченным в рабство прямо перед загоном для рабов, — укоризненно покачал головой Ифнесс. — Вы не проявляете ни малейшего уважения к нашему достоинству, и хотя бы только по этой причине мы отказываемся подчиниться вашему требованию».
Шренке расхохотался. Под щетинистыми усами Гулыие прорезалась тонкая линия желтых зубов: «Спешивайтесь, живо!»
Этцвейн тихо спросил: «Вы забыли про заклятие, наложенное в Шиллинске?»
«Наши головы сто раз прокляты — одним заклятием больше, какая разница? — Гулыие потряхивал лезвием. — Ну-ка слезайте!»
Ифнесс пожал плечами: «Вынужден подчиниться необходимости... Капризы судьбы непредсказуемы». Устало спешиваясь, землянин оперся рукой на круп быстроходна. Вол неистово замычал от боли и скачком бросился вперед, опрокинув быстроходца Гулыие — усатый сорух вылетел из седла. Шренке метнул лезвие в Этцвейна, но тот уже соскочил на землю — нож просвистел над пустым седлом. Пробежав два шага, Ифнесс быстро потянулся вверх и схватил Шренке за кольцо в носу. Сползая с седла, Шренке издавал дрожащий свист, не в силах визжать от боли. «Держите его за кольцо, — проинструктировал Этцвейна Ифнесс, — и больше не позволяйте своевольничать». Землянин подошел к ушибленному падением на спину Гулыпе, со стонами и проклятиями пытавшемуся приподняться, хватаясь за землю. Ифнесс по-товарищески положил ему руку на плечо. Гулыпе судорожно дернулся и растянулся плашмя. «Боюсь, мне придется отобрать у вас нож, — вежливо обратился Ифнесс к закатившему глаза усачу. — Вам он больше не пригодится».