«Не совсем так, — ответил Ифнесс Иллинет. — Я работаю по контракту на купеческую ассоциацию, поручившую мне поиск новых рынков сбыта. Естественно, приходится много ездить, чтобы изучать ситуацию на местах».
«Интересная профессия», — заметил Этцвейн.
«Бесспорно. Мне она подходит как нельзя лучше», — согласился Ифнесс.
Этцвейн взглянул на ошейник попутчика: «Судя по пурпурным и зеленым полоскам, вы обосновались в Гарвии?»
«Конечно, в Гарвии», — Ифнесс извлек из саквояжа сборник «Царства древнего Караза» и принялся читать.
Этцвейн отвлекся просторами, открывавшимися за бортом. Прошел час. «Аспер» остановился на боковом пути, чтобы пропустить пару гондол, спешивших на восток под круто поставленными парусами.
В полдень ветровой стал продавать желающим горячий чай, пластинки сушеного фруктового джема, булочки, полоски вяленого мяса.
Ифнесс отложил книгу и закусил. Этцвейн предпочитал экономить средства — их едва хватало. Покончив с полдником, Ифнесс тщательно вытер руки чистой салфеткой и вернулся к чтению.
Еще через час «Аспер» приблизился к Брассейскому разъезду в кантоне Перелог. Каретку гондолы перевели на путь продольной континентальной магистрали. Ветер посвежел, но дул почти навстречу с левого борта, в связи с чем гондола не могла двигаться быстрее ветра. Перед заходом солнц ветер полностью стих, и «Аспер» неподвижно повис над заросшим вереском альпийским лугом в кантоне Теней.
Солнца провальсировали за горизонт — небо, за четырьмя прослойками яблочно-зеленых облаков, разгорелось фиолетовым заревом. Темнота наступила быстро, с кормы робкими дуновениями повеял ночной бриз. «Аспер» двинулся вперед, но не быстрее бодро шагающего человека.
Ветровой подал легкий ужин — сыр, вино и пресное сухое печенье, развесил гамаки. Не находя других занятий, пассажиры устроились в гамаках и уснули.
Поздно вечером следующего дня «Аспер» прибыл в Ангвин, в верховьях Большого ущелья. Здесь кончался пазовый рельс. Приводной канат провисал над ущельем двумя едва различимыми белесыми дугами, кончавшимися на платформе Ангвинской развязки, куда много лет тому назад — прошлое казалось поблекшим сном — Этцвейна привезли из Карбада работать помощником перецепщика. Этцвейн подумал: «Неужели Финнерак еще работает на станции?»
«Аспер» должен был следовать дальше по продольной магистрали, над южными склонами Хвана. Пассажиры, продолжавшие путь на север, вышли в Ангвине. Их было четверо: Этцвейн, пара коммерсантов-закупщиков, направлявшихся в Дублей на дальнем берегу кантона Одинокий Мыс, и неизбежный Ифнесс Иллинет.
Гондолы, означенной в расписании движения по Северной ветке, еще не было — ее задерживал штиль. Пассажирам, ожидавшим пересадки, пришлось ночевать в отеле «Ангвин».
«Аспер» взмыл в темнеющее небо, удерживаемый тросами на приводном канате. В воротильне под отелем бурлаки налегли на лямки — гондола медленно поплыла над Большим ущельем к платформе развязки. Этцвейн не мог заставить себя последовать за двумя закупщиками и пойти посмотреть на бурлаков, крутивших ворот.
Солнца заходили одно за другим, ненадолго всплывая над горизонтом и снова скрываясь, уже окончательно. Верхняя часть горы Миш и далекие пики зарделись теплым малиновым светом. Сумрачное ущелье наполнилось тьмой. Этцвейн и закупщики пили горячий пряный сидр на веранде отеля. Когда стюард принес поднос с консервированными фруктами, один из закупщиков спросил: «В ущелье нынче много рогушкоев?»
«Почти не появляются, — отвечал стюард. — В свое время перецепщики на развязке их часто видели, но, по слухам, теперь они перекочевали на восток, глубже в Дебри».
Второй закупщик возразил: «На прошлой неделе рогушкои грабили поселок в Шаллу, а это на западе».
«Верно! На самом деле никто ничего не знает. Что мы будем делать, если рогушкои нападут на Ангвин? Ума не приложу».
«Ущелье служит своего рода препятствием», — заметил второй закупщик.
Стюард уныло посмотрел в синеватый мрак за балюстрадой веранды: «Недостаточным, на мой взгляд, судя по тому, что рассказывают об этих дьяволах. Если бы у нас наверху были женщины, я по ночам глаз не сомкнул бы. Рогушкои редко убивают мужчин, разве что для развлечения, но только покажи им женщину — их ни огнем, ни водой не остановишь. По-моему, с этой напастью пора что-то делать».
Из полутьмы раздался голос Ифнесса, незаметно присевшего рядом: «Что, по вашему, можно было бы предпринять?»
«Нужно известить Человека Без Лица — так, чтобы до него наконец дошло, черт побери! Думаю, следует устроить кордоны вокруг Хвана — даже если для этого потребовалось бы призвать всех мужчин Шанта, способных носить оружие — и постепенно стягивать кольцо, заставив рогушкоев собраться в кучу, а потом перебить всех до единого! Когда бойцы с севера, востока, юга и запада встретятся на вершине горы Скарак и увидят только человеческие лица — только тогда мы будем знать наверняка, что избавились от захребетников!»
Второй закупщик покачал головой: «Слишком сложно — не получится. Они попрячутся в пещерах и брошенных рудниках. Нет, у меня другое предложение — нужно отравить...» — он дал определение соблазнительной приманки в весьма неприличных выражениях.
«А почему бы и нет? — воскликнул его коллега. — Рогушкои слетятся, как мухи на дохлятину! Только ядом их и можно вытравить, помяните мое слово».
Но автор блестящей идеи уже сомневался: «Не стал бы возлагать все надежды на один способ уничтожения. В конце концов, рогушкои не насекомые. Это человеческие выродки, с мозгами — недаром они появились из-за Соленой топи. О паласедрийцах подозрительно давно ничего не слышно. По-вашему, почему они затаились? Потому что сами рисковать не хотят, а вместо себя послали рогушкоев, вот почему!»
Вмешался стюард: «Мне все равно, откуда они взялись, лишь бы их не было. Если можно загнать их в Паласедру, туда им и дорога! Только сегодня по радио передавали про погром, устроенный рогушкоями в рыбацком селении на Утреннем берегу. Мужчин перебили, женщин изнасиловали и увели с собой. Деревню сожгли — ничего не осталось».
«Уже на восточном берегу?» — пробормотал Ифнесс.
«Так сказали в новостях. Сначала в Шаллу на западе, потом на Утреннем берегу, на востоке. Весь Хван кишит рогушкоями!»
«Не обязательно. Они могут расходиться кольцевым фронтом», — заметил Этцвейн.
Первый закупщик величественно провозгласил: «Будьте уверены, Человек Без Лица готовится к обороне! У него нет другого выхода».
Стюард хмыкнул: «Он далеко, в Гарвии. Какое ему дело до нашей безопасности?»
Закупщики одновременно поджали губы. «Я не стал бы выражаться так безоговорочно, — сказал один. — Человек Без Лица представляет нас всех! И не так уж плохо справляется, в общем и в целом».
«Все же, пора обороняться, — заключил второй. — Надеюсь, в Гарвии это понимают».
Стюард поинтересовался: «Господа, не желаете ли чего-нибудь выпить перед ужином? Повар скоро ударит в гонг, но вы успеете сделать заказ».
Этцвейн спросил: «Дагбольт все еще суперинтендант?»
«О, нет, старый Дагбольт тому уже пять лет как задохнулся от горлового шанкра, — обернулся стюард. — Я при нем работал всего три месяца, и того было более чем достаточно, поверьте мне! Теперь начальник станции — Дикон Дефонсо. Он никому особенно не портит жизнь».
«А некий Финнерак еще работает в Ангвине?»
«Финнерак? Где-то я слышал это имя... Нет, здесь такого нет».
«Может быть, на развязке?»
«На развязке точно нет. Финнерак, Финнерак... Был какой-то скандал... Постойте, это не его ли сослали на каторгу за то, что он выпустил гондолу?»
Этцвейн только развел руками.
За два часа до полудня в Ангвин прибыла гондола «Джано». Четыре пассажира поднялись на борт — натянув тросы, гондола поднялась в воздух. «Джано» перетащили над ущельем к развязке на уступе скалы. Этцвейн смотрел сверху, как завороженный, на маленький островок, втиснувшийся между отвесными обрывами. На треугольной платформе, почти прикасаясь одно к другому, торчали три больших колеса на тяжелых станинах — натяжные шкивы. Этцвейн узнал приземистое каменное убежище с бревенчатой дверью, жалкий дощатый туалет, нависший над пропастью на деревянных подмостках. У шкивов стоял дежурный перецепщик. Гондола дернулась — рабочий зацепил тросы крюковым захватом, переставил хомут на приводной канат Северной ветки. Еще рывок — захват отцепился от тросов. Вспомнив дела давно минувших дней, Этцвейн невольно улыбнулся.