Этцвейн поднялся на второй этаж Палаты правосудия, где находилась Дискриминатура — ведомство главного дискриминатора Гарвия, Ауна Шарраха. «Будьте добры, сообщите о моем визите, — обратился он к служащему в приемной. — Меня зовут Гастель Этцвейн».
К нему вышел сам Аун Шаррах — человек породистой внешности с тонким горбатым носом, большим, будто начинавшим улыбаться ртом и коротко подстриженными густыми волосами, равномерно припорошенными сединой. На нем была самая неприхотливая темно-серая туника, украшенная лишь парой тонких полосок серебряного дерева на плечах: подчеркнуто скромный наряд. Этцвейн подумал, что рядом с Шаррахом он должен был казаться безвкусно расфуфыренным провинциалом.
Главный дискриминатор смотрел на Этцвейна с ненавязчивым любопытством: «Заходите ко мне, прошу вас».
Они прошли в большой кабинет с высоким потолком. Из окон открывался вид на площадь Корпорации. Подобно наряду Ауна Шарраха, обстановка в кабинете была проста и элегантна. Главный дискриминатор пригласил Этцвейна сесть в кресло напротив окна, а сам устроился на краю дивана в простенке между окнами. Этцвейн завидовал непринужденности его движений. Казалось, Шарраха нисколько не беспокоило, как он выглядит и что о нем думают. На стороне дискриминатора было важное преимущество — все его внимание сосредоточилось на Этцвейне, тогда как Этцвейн вынужден был постоянно следить за собой.
«Вам известно новое положение дел, — сказал Этцвейн. — Аноме призывает народы Шанта к сопротивлению рогушкоям».
«Лучше поздно, чем никогда», — отчетливо пробормотал Аун Шаррах.
Этцвейну его замечание показалось несколько легкомысленным.
«Как бы то ни было, теперь мы должны вооружиться, в связи с чем Аноме назначил меня исполнительным директором. Я говорю от его имени».
Аун Шаррах откинулся на спинку дивана: «Любопытно, не правда ли? Только вчера или позавчера нам было поручено найти и задержать некоего Гастеля Этцвейна. Полагаю, искали вас?»
Этцвейн ответил подчеркнуто холодным взглядом: «Аноме меня искал. Он меня нашел. Я изложил определенные доводы — вам известно, как он отреагировал».
«Мудро — таково, по крайней мере, мое мнение, — сказал Аун Шаррах. — Могу ли я поинтересоваться, в чем заключались ваши доводы?»
«Я предложил его вниманию математические выкладки, неопровержимо доказывающие, что дальнейшая задержка военных действий приведет к общенациональной катастрофе. Вы организовали собрание технистов?»
«Делаются приготовления. Сколько человек вы хотели бы видеть на собрании?»
Главный дискриминатор не проявлял ни малейших признаков подозрительности. Этцвейн бросил на него сердитый взгляд: «Разве Аноме не дал точных указаний?»
«Насколько я помню, он не назвал точное число технистов».
«В таком случае соберите лучших специалистов, пользующихся высокой репутацией — из них мы сможем выбрать председателя технического совета или руководителя программы исследований и разработок. Ваше присутствие на собрании было бы полезно и желательно. Первоочередная задача — формирование компетентных кадров, способных внедрять политику Аноме».
Аун Шаррах медленно, задумчиво кивнул: «Что уже сделано в этом направлении?»
Спокойная наблюдательность и догадливые вопросы дискриминатора начинали серьезно беспокоить Этцвейна: «Почти ничего. Обсуждаются различные кандидатуры... Что удалось узнать в отношении Джерда Финнерака?»
Аун Шаррах взял со стола лист бумаги, прочел: «Джерд Финнерак: крепостной служащий воздушной дороги. Родился в деревне Исперо, в восточной части кантона Утренний берег. Отец, фермер, занимавшийся выращиванием ягод, использовал сына в качестве обеспечения займа, но не уплатил проценты в срок. Сына забрали судебные исполнители — его отправили отрабатывать долг. Работая на воздушной дороге, Джерд Финнерак отличался непокладистым, даже бунтарским характером и совершил ряд проступков. В частности, переводя гондолу с одной ветки Ангвинской развязки на другую, он умышленно отцепил ее от троса и пустил по ветру. В результате воздушнодорожное управление понесло крупные расходы и, кроме того, вынуждено было возместить убытки пассажирам, обратившимся в суд. Эти суммы добавлены к сумме крепостного долга Джерда Финнерака. Теперь он трудится в кантоне Глай, в исправительном лагере №3, куда направляют особо провинившихся служащих. Его крепостной долг составляет чуть больше двух тысяч флоринов».
Шаррах передал донесение Этцвейну: «Хотелось бы знать, почему вы интересуетесь именно Джердом Финнераком?»
Этцвейн придал голосу выражение деревянной непреклонности: «Ваше любопытство вполне естественно. Тем не менее, Аноме настаивает на полной конфиденциальности. Перейдем к другому вопросу. Аноме приказал переселить женщин в приморские кантоны. Число неприятных инцидентов должно быть сведено к минимуму. В каждый кантон требуется направить не меньше шести контролеров, принимающих жалобы, проверяющих существование оснований для жалоб и составляющих письменные заключения с тем, чтобы могли быть приняты меры по устранению упущений. Поручаю вам назначить компетентных должностных лиц и откомандировать их в кратчайшие возможные сроки».
«Предусмотрительное распоряжение, — согласился Аун Шаррах. — Я прикажу заместителям сформировать группы контролеров».
«Оставляю детали на ваше усмотрение».
Покидая Дискриминатуру, Этцвейн думал, что, в конечном счете, не допустил серьезных просчетов. В породистой голове невозмутимого Шарраха, несомненно, кишели гипотезы, подозрения и догадки. Неизвестно было, однако, какие выводы сделает влиятельный хитрец и кем он в конце концов станет — союзником или противником? Больше, чем когда-либо, Этцвейну нужен был союзник, поверенный, надежный помощник. В одиночестве он подвергался опасности на каждом шагу.
Кружным путем Этцвейн вернулся ко дворцу Сершанов. Ему казалось, что за ним кто-то увязался. Когда он прошел под Гранатовыми воротами, спрятался за пилястром и подождал в темно-красной полутени, никто не прошел мимо. Всю дорогу Этцвейн оглядывался, но никого не заметил.
Глава 3
Ровно в полдень Этцвейн вошел в большой конференц-зал Палаты правосудия. Не оглядываясь по сторонам, он прошагал прямо к возвышению трибуны, взялся обеими руками за толстый серебряный поручень и обвел глазами ряды внимательных лиц.
«Уважаемые господа! Аноме подготовил сообщение, мне поручено его прочесть, — Этцвейн расправил свернутый в трубку лист пергаментной бумаги. — Слушайте! Так говорит Аноме».
«Приветствую техническую элиту Гарвия! Сегодня, в связи с организацией сопротивления рогушкоям, потребуются ваши рекомендации. Много лет я пытался предотвратить набеги мирными средствами. Напрасно: теперь мы вынуждены драться.
Уже приказано сформировать армию, но это только половина дела. Необходимо создать эффективное оружие.
Задача состоит в следующем. Воин-рогушкой — массивное, бесстрашное существо, нападающее с дикой яростью. Его основное оружие — металлическая палица с шипами и ятаган, причем изогнутый серпом ятаган используется и как рубящий клинок, и как метательный снаряд, поражающий цель в пятидесяти метрах и дальше. Следовательно, у наших солдат должно быть оружие, способное истреблять рогушкоев на расстоянии не менее ста метров.
Поручаю вам эту задачу и приказываю немедленно сосредоточить все усилия на ее решении. В вашем распоряжении все ресурсы Шанта.
Разумеется, необходимо организовать работы. Выберите из ваших рядов председателя и членов технического совета, руководящего исследованиями и разработками.
Исполнительным директором назначен человек, читающий мое обращение, Гастель Этцвейн. Он выступает от моего имени. Вы будете отчитываться перед ним и выполнять его указания.
Повторяю: поставленная задача нуждается в безотлагательном решении. Ополчение уже собирается и скоро потребует выдачи оружия».
Этцвейн отложил текст обращения и поднял лицо к почти заполненному амфитеатру: «Есть вопросы?»
Пыхтя, на ноги поднялся толстяк с нездоровым румянцем на щеках: «Требования понятны. Но какого рода оружие имеет в виду Аноме?»