— Господи, до чего бестолковый. Я и то, и это. Вы ведь тоже не только шахтёр?
— Что значит "не только"? Естественно, я шахтёр, кем мне ещё быть.
— Откуда мне знать. Был у меня один шахтёр — работал в шахтах метро, пока его не затопили. Так он ещё преподавал в школе литературу, разносил по утрам газеты, а по вечерам лабал на гитаре в кабаке. А как вы хотите, иначе не прожить. Ладно, вы так и будете тянуть резину или мне раздеваться? Или, послушайте, может, вы импотент? Если импотент, ничего страшного, у меня всегда с собой таблетка, возбудит даже мёртвого. Она в то же время снимает головную боль и незаменима при диарее. Так что?
— В другой раз, — сказал Валдас оторопело. — Не акклиматизировался ещё, с дороги устал, всё такое…
Едва Валдас вошёл в гостиницу, к нему подскочил дородный мужик в строгом костюме и при бабочке, делающей его похожим на откормленного кота.
— Спасибо, что выбрали нас, — поблагодарил котообразный. — Я старший менеджер, меня зовут Дмитрий Иванович, можно просто Димон. Если у вас возникнут проблемы — сразу ко мне. Распространяю также лотерейные билеты, чищу обувь и делаю лечебный массаж. Вам какой номер, с окном?
Номер с окном оказался удивительнее, чем всё, до сих пор виденное. Прежде всего, в нём не оказалось окна. А вместе с ним кровати, стола, стульев, шкафа и санузла. Попросту говоря, в номере вообще ничего не оказалось, кроме встроенной во входную дверь панели с дюжиной разноцветных кнопок и висящей на гвозде затрапезной книженции с надписью "Инструкция" на обложке.
Следующие два часа ушли на изучение "Инструкции". Окно появлялось в торцевой стене после трехкратного нажатия зелёной кнопки и одиночного — синей.
Красная в сочетании с оранжевой выдвигала из пола кровать. Стулья возникали по одному после каждого нажатия фиолетовой. Унитаз — после белой.
Обставить номер, впрочем, не удалось — кровать, будучи материализована, заняла его почти целиком, так что едва осталось место для тумбочки.
Валдас пространно выругался, спустился в холл и спросил Димона. Того, впрочем, не оказалось: по словам портье, он сейчас исполнял лечебный массаж туристке с Венеры, а значит, не появится до утра.
— Чем могу быть полезен? — осведомился портье. — Не хотите ли, к примеру, постричься? Я сделал бы вам прекрасную польку. Или, если пожелаете, канадку, вам чрезвычайно пойдёт. А может быть, изволите посмотреть клубничку? Я распространяю открытки — есть традиционные, для геев и для лесби, также имеется садо-мазо, но это чуть-чуть дороже.
— Не надо открыток, — буркнул Валдас, — мне нужно позвонить, где тут у вас телефон?
— Конечно, конечно, разумеется, вон за углом, в туалете. Телефон прямо над писсуаром.
Свернув за угол, Валдас обнаружил дверь с надписью "Туалет". Вошёл и через секунду вылетел обратно — перед зеркалом пудрилась полуобнажённая дама.
— Вы, видимо, с периферии? — проявил догадливость портье. — То-то я смотрю, ни стричься не желаете, ни порнушку. Туалеты у нас совместные, это обычная гостиница, а не какой-нибудь курорт для миллионеров, где полно места для всяких излишеств. Так что идите, звоните и не стесняйтесь. Кстати, если желаете девочку, это тоже ко мне.
Валдас отказался от девочки, проследовал в туалет и под шум сливаемой воды и жужжание сатураторов набрал номер оказавшейся театральным агентом таможенницы.
— Да-да, конечно, прекрасно вас помню, — отозвались в трубке. — Держу для вас билетик в "Драматический". В первом ряду, прямо по центру. Вы сейчас где, в "Российской"? Отлично, от вас недалеко, дойдёте пешком. Представление через два часа, так что успеете заскочить в музей, вы ведь туда хотели, я помню. В фойе театра как раз музей современного искусства. В левой половине, а если надоест, то в правой там казино.
— Как называется спектакль? — поинтересовался Валдас.
— Шекспир.
— И какая пьеса?
— Что значит какая? Шекспир есть Шекспир. Отличное представление, режиссёр сам Герман Бульбаш, он ещё торгует мороженым у входа. В общем, приходите в театр, там и увидимся.
— А вы что же, тоже идёте?
Трубка ответила короткими гудками, и Валдас, пожав плечами, двинулся на выход.
— Это чудесная картина, замечательная, — тараторил, снизу вверх заглядывая Валдасу в глаза, сухонький плешивый старичок. — Кисти Ивана Каминского, да-да, того самого, чемпиона по боксу. Обратите внимание на антураж.
Валдас обратил. Антураж действительно поражал воображение. В левой части полотна корёжился в огне жуткий лохматый урод, в правой отсвечивали задницами крылатые ангелочки. Снизу наводил на них автомат дюжий детина с дегенеративной рожей. Сверху на фоне лазурного моря отливал фиолетом виноградных кистей затейливый натюрморт. А по центру, заезжая краями на урода и ангелочков, раскинулась навстречу зрителю выписанная тщательно, любовно и во всех деталях бритая женская промежность в натуральную величину.