На возвратном пути Никифоровна не утерпела-таки и забежала в кабак, откуда, впрочем при помощи земляков, ей удалось теперь выхватить своего вконец развинтившегося Герасима, позабывшего уже о недавнем стремлении к «машинной части» и взамен того в умилении сердца вопиявшего на всю улицу:
— Тятенька с мамынькой, басловите меня… штобы некручинно мне век вековать… и с супругою с моею… с дражающею… Забыл как звать. Урра!!!