На второй день, до восхода солнца, Медников пришел к речному омуту, который был ниже бывшей когда-то до революции мельницы богатея Громка Филиппа, от которой остались только торчащие, как старые зубы у человека, омшелые зеленоватые столбы из лиственницы, да такая же древняя запруда тоже из этой породы древесины, покрытая илом с древесным хламом занесённым в весенние паводки. Сама речка Черная была не широкой, как и большинство рек, которые прорезают тайгу, и составляла метров около двадцати-тридцати в ширину. Но омут у мельницы достигал в глубину местами восьми метров. Как и раньше вода с шумом спадала с остатков плотины вниз, подымая водяную пыль, ворочаясь где-то там, у дна, вырывалась вновь на поверхность реки, закручиваясь потом плавно, продолжала свой путь по руслу. Медников ещё не дойдя к омуту несколько метров, посмотрел на бурлящий поток воды у плотины, отметил, вода полностью не очистилась после ливня. Ну, попробуем… Может и выудим что-то, если Дарьюшка позволит, – подумал он про себя.
Где-то с тридцатых годов прошлого века омут у мельницы стали называть Дарьиным. Старики сказывали, что в годы коллективизации и ссылок людей по стране, в более холодные края за их труд в этих суровых местах принялись и за деревню Соловки. В то время, было у Громка двое детей, жена. Старший сын Владимир который учился в городе и дочь лет восемнадцати Дарья. Красивая Даша была и Громок надеялся отдать её замуж за богатого человека в городе. Но вышло по-другому.
В начавшиеся бурные годы революции в России, его сын Владимир приехал из города и рассказал отцу такое, что тот не мог и верить ему. Но пришла пора раскулачивания и к ним, в деревню приехал с губернии уполномоченный с маузером на ремне. Смутьян был молодым и пригожим – Фёдором звали , а главное в городской одежде и дюже грамотный, ну, может и не дюже грамотный, а говорил он складно. Говорил о деревнях, о земле, о судьбе крестьян, о власти народной и прочее. С того времени и пошли вечерние сходки в деревне, расшатывание деревенских мужиков, выбор председателя сельского совета и другие замороки. Пробыл уполномоченный около года в деревне, сколотил ячейку. Принялся за организацию общего хозяйства в Соловках. А вот кого раскулачивать, не знали. В деревне мужики почти все жили ровно, у каждого своё хозяйство, лошадь, корова, какой-никакой инвентарь. И всё началось с Громка Филиппа. А как же, мельница, несколько лошадей, работники на мельнице и прочее. Как говорят,– на кого Бог, на того и люди. Хотя зла на Громка, никто из односельчан не держал. Был он хозяином справным и брал за помол по -божески, никогда дальние помольцы и односельчане не слышали от него плохого слова. Всё же раскулачили Громка, но молоть-то зерно нужно и не только для жителей их деревни, а и рядом расположенных поселений. Таким образом, оставили пока Филиппа на мельнице, не сослали на какие-то Соловки, а сама мельница перешла из его рук в руки общественность. Но самим главным горем Громка было то, что приехавший уполномоченный приглянулся Дашеньке, его дочери и они стали тайком встречаться. Взбешенный отец вместе с сыном Владимиром провели с ней беседу на тему, кто- есть кто. Дарья молчала. Отец и сын подумали что пояснили ей хорошо, но уже через несколько дней опять увидел её брат с уполномоченным Фёдором вместе в лесу поблизости мельницы когда они прогуливались и доложил отцу.
Как вышло?.. Никто не знает, но в скорости, нашли Дашу чуть ниже омута утопшей… Взбешенный уполномоченный арестовал Филиппа и его сына Владимира, увёз их в волость, только не доехали они туда, по дороге кто-то убил уполномоченного Фёдора и нарочного ездового вызванного из ЧК района который правил лошадью. Четвёртого дня после такого события, понаехало чекистов в Соловки, разбирались, трясли всех. Грозились всё опять же сослать на какие-то Соловки, но так и не нашли виновных и самого Громка с сыном.
Вскорости, в тайге, стала действовать банда во главе с Громком Филиппом. С ним был и его сын Владимир. Что только он и не выделывали?.. Расстреливали, вешал активистов по деревням, а однажды Громок заявился в свою деревню днём, собрал всех жителей на сход, окружив толпу односельчан конными вооруженными своими людьми, коротко сказал,– вы меня простите сельчане, но мельницу свою я сожгу. Она моя, а вы пошли супротив меня за уполномоченным. Я ему дочь свою в подстилки не отдал, а мельницу и тем более. После чего без обиды распустил всех соловковцев по домам, а сам поехал с сыном и ординарцем на кладбище, где была похоронена дочь. Пробыл там немного, после чего заехал к себе домой посадил свою жену на конь, приказал сыну поджечь свой дом, после чего скрылись в тайге. А две ночи спустя, сгорела и мельница. Долго ещё мстил Громок власти Советам по разным населённым пунктам в тайге, но деревню Соловки не трогал. Чем он руководствовался? – Бог знает… Только не появлялся больше он в ней. Всё же краснюки потеснили его, хорошо потрепали где-то его отряд, многих поубивали. С тех пор ни какого слуху о нём. Правда, пронеслась однажды молва по деревне, что Громка убили красные, а его сын Владимир и жена, то есть мать Владимира, скрылись в Китае, с огромадными богатствами. Так или нет, но мельница сгорела и мужики стали молоть зерно руками каждый на своих ручных жерновах если у кого они были. Колхоза так и не организовали, только деревня Соловки стала бригадой рядом образованного колхоза "Коммунар" в более крупной деревни Свищевке.