У кузнеца была своя мастерская — кузница. Он имел возможность совершенствовать мастерство, расширять ассортимент изделий и держать помощников, прежде всего из членов собственной семьи, отрывая их, соответственно, от иных занятий. Ремесло уже позволяло кузнецу прокормиться, так как спрос на металлические изделия все увеличивался, причем не только в замке с [29] его воинским контингентом, но и в деревне, и хотя кузнец остается универсалом, это уже универсализм определенной сферы ремесла.
Археологические данные показывают, что к X в. кузнецы в сельских поселениях умели делать не только гвозди, стремена (известные с V в.), подковы (и ковать лошадей), лемехи, обычные грубые орудия крестьянского труда, но и украшения, проволоку, металлическое плетение, замки и многобороздковые ключи. Лучшие мастера владели секретами сплавов, могли изготовлять листовое олово и золото, амальгамировать, гравировать, украшать чернью, сканью, зернью и расцвечивать металлические изделия, варить разноцветное стекло, в том числе прозрачное и листовое, делать смальту и эмаль, ковать оружие и воинское снаряжение, отливать кухонные горшки и колокола. Конечно же, кузнецы изготовляли и орудия для собственного труда, уже достаточно сложные. Подробное описание кузнечного ремесла во всем многообразии его орудий, технологии, организации труда сохранил, в частности, балтийский эпос.
Полуобнаженные, могучие, с тяжелым молотом в руках, освещенные пламенем кузнечного горна, черные от копоти, кузнецы представлялись современникам людьми высшего порядка, обладателями магической власти над вещами и людьми. Железным молотом наделили древние германцы одного из главных своих богов Тора. По их мнению, кузнец мог научиться ремеслу лишь у сверхестественных сил. При кузнице иногда располагались такие общественные заведения, как дом собраний и кабак, она служила убежищем. Баварская правда (гл. IX, § 2) при распределении вир приравнивает кузницу к церкви, герцогскому замку и мельнице: «эти четыре места имеют публичный характер...».
Изделия кузнецов высоко ценились. Штраф за кражу ножа у салических франков составлял 15 солидов, что равнялось половине штрафа за кражу рабыни или раба-специалиста. Металлические вещи бережно хранились, торжественно дарились, передавались из поколения в поколение, включались в имущественные описи, упоминались в завещаниях. И так было по меньшей мере до XII—XIII вв. — вплоть до начала массовой добычи железной руды шахтным способом.
Римская техника металлоплавки (в огнеупорной муфельной печи, куда воздух нагнетался рычажными складными мехами-гармоникой) сохранилась лишь в [30] Испании, которая и поставляла тогда лучшую сталь всей Европе. В остальных районах и, в частности, у германцев, славян, кельтов и кочевников юго-востока континента господствовали доступные любому кузнецу сыродутный способ плавки железа и холодная поковка. Сыродутные печи с ручными мехами, топившиеся древесным углем, были мелкими (примерно 0,6м x 0,35м) и нередко устраивались в земляных ямах. Через три часа плавки получался тестообразный железный ком-шлица, сильно загрязненный шлаком. Шлак удаляли многократной проковкой, получая металлическую чушку в несколько килограммов. При круглосуточной работе большая печь могла дать до 0,5 ц железа, причем примерно 70-75 % руды пропадало в отходах.
Металлическое литье как особый вид продукции ранее всего обособилось в ремесле колокольных мастеров и изготовителей бытовой посуды. Колокола появились в V в. в Италии. Одно из первых свидетельств об отливке больших колоколов в Англии относится к 680 г.: это запись в «Церковной истории» Беды Достопочтенного. В VIII—IX вв. колокола распространились по всей Европе. Единичные специалисты-литейщики были универсалами. В сочинениях монаха из Сен-Галленского монастыря (Германия), посвященных деяниям Карла Великого, рассказывается, как для украшения «превосходнейшей базилики» пригласили мастера по бронзовым и стеклянным изделиям, которому было выдано серебро, необходимое для отливки колоколов (обманщик-мастер заменил его оловом).
Очень важным видом кузнечных работ было производство оружия и воинского снаряжения. Оружие было постоянным спутником всех свободных варваров, не случайно и свое мнение на народных собраниях они выражали, потрясая оружием. Воины-франки в VIII в. имели копья, стрелы, дротики, топоры, большие однолезвийные ножи, короткие мечи. Славяне-поляне, как повествует «Начальная русская летопись», имели в это время мечи в каждом жилище — «дыме» (и даже однажды уплатили мечами дань хазарам). Вожди и знатные люди обладали более сложным и очень дорогим снаряжением. Судя по рассказу Григория Турского «О злодеяниях Левдаста», полное воинское снаряжение графа включало, помимо ножа и меча, латы, панцирь и шлем, колчан со стрелами, пику и др. Панцирь (впервые упоминается в Рипуарской правде) и металлический шлем являлись [31] редкостью даже в X в. Искусно разукрашенные меч, кольчуга и панцирь составляли предметы особой гордости владельца, их воспевали как дорогое и почетное достояние. В англо-саксонской «Песни о Беовульфе» (V в.) поэтически рассказывается об исключительном качестве звенящих железных рубах; об изготовлении кольчуги: как тянули проволоку, делали из нее кольца, соединяли их в цепи, а из цепей затем «вязали» полотно рубахи.