Далеко не богато Прасковья с Варламом жили, но имели корову и невесть как очутившегося в наших краях верблюда. А у Яшки в кармане вошь на аркане. Голодно дочке жить будет. Но если Яшка примаком в дом захочет, то значит тому и быть.
Так и было сказано Якову, когда он в новой рубахе пришёл свататься. Примаком гордый Яшка быть отказался, унизительно это было ему.
И тут появился Никитка по прозвищу Кудряш, давно влюблённый в Марусю. Свататься пришёл. Ему сказали то же самое, что и Яшке. А он возьми и согласись!
– Ну что, дочка, пойдёшь за Никиту? – спросил отец.
– Нет, я не согласна. Не пойду, – отрезала Маруся, в глубине души надеявшаяся уговорить родителей на свой брак с Яшкой.
– Неволить не будем. Нет так нет.
Вышел Никита из Марусиного дома мрачнее тучи.
– Ты что, Кудряш, голову повесил?
Поднял Никита глаза от земли, а это тётка его, Татьяна, от колодца идёт.
– Свататься к Марусе ходил, – вздохнул Никита.
– Да ну? И что же?
– Отказала. Не пойду, говорит.
– Вона как… – протянула Татьяна. – Я помогу, твоя Маруська будет. Не посмеет отказывать такому красавцу!
Татьяна поджидала Марусю у калитки. Вот и она идёт с матерью, наверно в магазин собрались.
– Здравствуй, Прасковья Михайловна! Здравствуй, Маруся!
– Здравствуйте.
– Что, Маруся, пойдёшь замуж за нашего Никитку? – улыбается Татьяна.
– Нет, не пойду, – качает головой Маруся.
– Ну и ладно! На-ка, возьми яблочко. Сладкое… Нет, ты в карман не прячь. Ты сейчас попробуй…
Маруся нерешительно надкусывает яблоко.
– Вкусно? – смеётся Татьяна.
– Да…
– Может пойдёшь за Никитку замуж? – снова пристала тётка.
Маруся рада бы отказать, а не может. Что-то парализовало волю, затуманило голову.
– Ну, Маруся, что сказать Никитке? Пойдёшь за него?
– Пойду…
Они поженились, ребятишки пошли. Со временем Никита построил свой дом, даже не один. И всё вроде хорошо, но этот Яшка до старости не давал ему покоя.
– Марусь, ты меня любишь?
Малярия
Моего деда Никиту приняла в зятья семья жены: такое условие поставили её родители, мол, с нами Марусе легче будет, голодать не будет хотя бы. Никита был молодым рукастым мужиком, не боявшимся никакой работы, голод Марусе бы и так не грозил. Но дед был влюблён и согласился бы на что угодно, поэтому не спорить не стал. Сыграли свадьбу, и зажили не хуже других, детишки пошли.
В тридцатые годы в наших Уральских краях свирепствовала малярия – эта лихорадка, передаваемая комарами. В городах проводилась профилактика и лечение заболевших, создавались антималярийные станции, а в глухих деревнях, где и фельдшерские пункты не везде были, какие станции? Про хинин, может, и слышали, что есть такой, но никогда не видели. Травки заварят, оботрут тряпочкой, смоченной в уксусе, – вот и всё лечение.
Люди умирали от малярии тысячами, а у выживших эта болезнь становилась постоянным спутником на всю отмеренную богом жизнь.
Моему деду не повезло: он тяжело заболел малярией. Стояло пекло: лето выдалось жарким, а дед под тремя тёплыми одеялами жаловался на холод и просил укрыть ещё и тулупом. Временами Никита бредил и терял сознание от головной боли.
Никиту спасла моя прабабушка. Прасковья Михайловна была знахаркой, к ней съезжались за помощью изо всех окрестных деревень. Способ её лечения казался странным, но она уверяла, что он должен помочь.
Они стояли на улице и тихо переговаривались.
– А это поможет? – спросила Маруся.
– Поможет, с божьей помощью поможет. Солому вот сюда, подальше от стен…
Из сарая принесли солому и разложили вокруг дома.
– Сними платок, Маруся, и косу распусти, – велела мать.
Маруся повиновалась.
– Ну, с Богом! – Прасковья чиркнула спичкой и подожгла стожки соломы. Сухая трава мгновенно вспыхнула, появилось пламя и повалил густой едкий дым.
– Ай, батюшки! Пожар! Горим! – заголосила Прасковья.
– Воды, воды! Вёдра берите!
– Лобановы горят! Пожар! – подключились голосистые соседки.
Крики, шум, суета заполнили двор и улицу.
Простоволосая Маруся с распущенными волосами влетела в избу.
– Никита! Никита, горим! – не своим голосом закричала она.
Очнувшийся Никита дико посмотрел на жену, на дым, валивший в распахнутую дверь. Он отбросил одеяла, выбежал из дома, и вёдрами воды из бочки стал заливать горящую солому.
– Корову и Проньку выводи, Маруся! (Пронька – это верблюд).
От чёрной соломы шёл пар. Обессиленный Никита упал на землю, он ещё чувствовал слабость, но этой изматывающая лихорадка пропала.