Пришел в себя, услышав родной голос Марианны: «Ты так и проспал весь день?» В полной расслабленности я лежал на животе, уткнувшись носом в подушку. С трудом поднялся и постепенно осознал, что я, несомненно, у себя дома, кругом разбросаны мои вещи, привычный милый беспорядок, а полосатого покрывала нет в помине, как нет и нейлоновой блузки, которую я сжимал в руках в момент обморока. В бессильной ярости я стал колотить подушку.
На следующее утро в половине одиннадцатого мы отбыли в Трувиль. Марианне удалось отпроситься на несколько дней, конечно, не без помощи Мансара. «Я тебя вылечу», — уверяла Марианна. По приезде мы поели устриц, фаршированных морских гребешков, рубцов, запивая все белым сансерским вином, и после такого изобилия и смешения блюд я ощутил тяжесть в желудке и легкость на душе. Мы отправились на прогулку. Шли по берегу моря, по самой кромке, где прилив выгладил песок. Видели стаи галдящих чаек. Кругом ни души. Мы попали в безлюдный край вольного ветра, переменчивой погоды, прекрасный, как золотая Тоскана, такой же голый и беспечальный. Ветер дул нам в спину, мы шли обнявшись, разглядывая запертые виллы. Почти весь год здесь пустует столько жилья! Пропадает столько места для ночлега! Поздно вечером мы насчитали всего два-три освещенных окна. «Какая глупость!» — возмутился я. Мне явно стало лучше, я вернулся к действительности и ощутил под ногами твердую почву.
Наедине с Марианной, без телевизора, телефона и надоедливых соседей я понемногу пришел в себя. Об этом приморском городке Нормандии я издавна хранил самые теплые воспоминания. Школьником я в июле приезжал сюда на каникулы, тогда пляж был диким, кругом рос густой кустарник, еще не снесли блокгаузы. Теперь городок стал курортным, уютным и пошловатым. Там, где некогда стоял памятник Флоберу, теперь красовалось казино розового поросячьего цвета, а перед ним — автостоянка. Флобера переместили поближе к набережной и поставили неподалеку от причала, куда приплывают рыбацкие баркасы с уловом мерлана. Но ничто не может отвлечь каменного Гюстава от мысли о его первой любви к Элизе, и писатель тихонько улыбается в густые усы.
Раньше тут можно было руками ловить креветок, теперь нефть погубила их. Рыбаки больше не вытаскивают из моря тяжелые сети. Морская пена отливает ядовитой зеленью: в реку, впадающую близ Трувиля в Ла-Манш, сбрасывают химические отходы. На улице Дебен меня окликнул букинист: «Мсье, я нашел в Кане книгу, которую вы заказывали в прошлом году». Я стал рассеянно читать на ходу, вдруг одна фраза поразила меня и заставила сосредоточиться: «Позицию человека во многом определяет эпоха: жизненные силы иссякают, когда планета заходит в область пылевой туманности». Вот так, жизненные силы иссякли, пылевая туманность приблизилась, действительно, когда человек постоянно вращается в среде недоброжелателей и тупиц, он вынужден свернуться, отгородиться, отсюда и галлюцинации. С умиротворением, будто наконец обрел истину, я принял решение пройти курс лечения у Мансара, как только вернусь в Париж.
— Ты считаешь, мне померещились девушка, пудель и все эти картинки прошлого?
— По сути, да, — ответил Мансар. — Другое дело, что все твои иллюзии обладали потрясающей убедительностью. В действительности это галлюцинации. С тобой не произошло ничего сверхъестественного: у бодрствующего человека иногда случается обман зрения и слуха.
— Но все увиденное казалось мне настоящим, живым, едва ли не осязаемым.
— Ты верно сказал: едва ли не осязаемым.
— Я держал в руках блузку девушки.
— Скорей всего, ты держал блузку Марианны или просто тряпку.
— Какова причина галлюцинаций?
— Обычно галлюцинации возникают при высокой температуре, интоксикации, перенапряжении нервной системы.
— Слушай, Мансар, у меня ничего этого и близко нет!
— Ты недавно перенес тяжелую форму гриппа.
— Во время болезни галлюцинаций не было, они начались потом.
— Может, ты травку куришь?
— Скажешь тоже! Колумбийская дурь и мексиканские грибы вышли из моды вместе с «Пинк Флойд» и Элисом Купером. Нет, всякий раз я был трезв, спокоен и испытывал крайнее удивление. Я не алкоголик, не наркоман, чаще пью травяные чаи, чем настойки на травах. Нет, тут что-то другое.
— Было у тебя в Трувиле хоть одно видение?