А мама беленькая, стройненькая, как статуэточка. Я вот все думаю, она в молодости была как Лизка? Если да, то у сестры есть все шансы стать адекватной! Работает мама экономистом в той же компании, что и папа. Я и не знаю, кто из них кого туда притащил, но они весь день вместе. Даже все сутки я б сказала.
Спим мы с сестренкой «любименькой» в одной комнате, к великому сожалению. Особенно было грустно, когда у нас шла война за стены. Она хотела облепить их плакатиками с голыми телесами Брэда Питта, слюнявого Ди Каприо и бабоподобного Сергея Лазарева. Хотя там еще кто-то был, я не помню уже. Бесили они меня ужасно, а я не знала, куда мне примостить трубку а-ля от Шерлока (ну, трубка для курения) и кучу книг. Мне нужны были полки. Сейчас уже стены мы не обклеиваем, но спать в одной комнате – радости мало так-то.
Мама затрамбовала в сумку какие-то платья и вышла из нашей комнаты.
– Лизка, ладно тебе, не грусти. А вдруг именно на эти две недели в деревню приедет какой-нибудь голубообразный красавчик, как ты любишь…
– Мне не нравятся голубые вообще-то, – сказала Лиза, посмотрев на меня как на дуру.
– Дак я и не сказала про голубых, я сказала про голубообразных, ну чтоб побритая грудь, из солярия, маникюр…ты же любишь таких?
Она подозрительно косилась на меня, пытаясь понять, издеваюсь я или нет.
– Я серьезно, Лиз. Будешь спать до обеда, гулять на свежем воздухе, а вдруг там какие богатеи понаедут? Вон, бабуля же вчера папе звонила, сказала, что вокруг «усадеб понаШтроили». Так что, глядишь, там есть твой принц, сидит и выискивает среди толпы доярок даму своего сердца…
Лизка фыркнула.
– Танька…Ты вот книжки читаешь-читаешь, а мозгов-то не прибавляется…, – и хотя сказала она это ворчливо, видно было, что я возродила надежду в ее душе на светлое будущее.
До конца вечера я читала, а Лизка противно скребла пилкой по ногтям, мне уже стало казаться, что в комнате воняет шмалеными перьями. Но я не стала ее трогать, тем более у нас установилось относительное перемирие, даже ее настроение улучшилось. Я заткнула нос и читала дальше.
Через некоторое время мы улеглись спать. Засыпала я счастливая, лето, речка, отдых и, кажется, я знаю, кто убийца в той книжке, что я сейчас читаю.
***
Утречко выдалось наипоршивейшее. Во-первых, мы проспали и опаздывали на автобус. Во-вторых, на улице лил дождь. А папа и мама уехали на работу, так что отвезти нас некому. Лизка гундела, что это знак, знамение судьбы, так сказать, что ехать никуда не нужно. Только раздражала меня своим настроением. Тут мама еще гостинцев бабуле наложила, сумку фиг поднимешь, чес слово. У меня чуть плечо не отвалилось, пока я тащилась к машине, чувствуя себя жителем Планеты Обезьян. А Лизка – зараза, шла рядышком, оберегая свои напиленные ногти, и ныла. Еще и цветочки на них нарисовала, ну ничЁ, злобно подумала я, в деревенский пейзаж впишется-то с такими цветочками.
Дядька-таксист попался веселенький, катил по городу с ветерком, объезжая по дворам пробки, которые из-за дождя образовались там, где их обычно и нет.
– Блин…Таня, у тебя нет влажных салфеток? Я брюки обрызгала, когда в машину садилась…
– Ты бы еще белое бальное платье в такую погоду нацепила…, – пробубнила я, пытаясь найти в своей сумке долбаные салфетки, – додумалась…белые штаны одела…ты в окно-то смотрела?
Салфетки все не находились, в руки лезли то ключи, то помада, то какие-то бумажки, даже замызганная карамелька попалась…блин, когда я уже буду в сумке порядок наводить?
– Не твое дело, салфетки давай уже…
– Да подожди ты, блин!!! – с психу я вывалила на заднем сиденье рядом с собой все содержимое моей бездонной сумки. Водитель глянул и свистнул.
– И нечА посвистывать…я может как Гермиона, у меня такая сумка, что там целые дома помещаются…
– Нда? – Лизка задумчиво оглядела груду барахла, где сверху лежал драный носок, блин, забыла выкинуть же…, – А, по-моему, тут только мусор…
– А ты вообще отвернись, – грозно прикрикнула я в ответ, – на, три свои штаны…Белоснежка недоделанная…
Короче, на автобус мы успели. Правда, когда мы на бегу в него заскочили и уселись, я поняла, что ужасно хочу писать. Но добила меня Лизка:
– Ой, Танька, я опять штаны обрызгала, дай салфетки?
В тот момент я готова была послать в ж…в…далеко, вобщем. Но! Зацените! Я благородно промолчала, вырыла в своей помоечной сумке злосчастные салфетки и со словами: «Оставь их себе», сунула Лизке.
Минут через тридцать езды, малышу, сидящему через два кресла, приспичило на горшок, чему я была рада до безумия. Пока малыш с поддержкой мамы делал свое дело под боком автобуса, я сидела по тому же делу в кустиках. И жизнь становилась все прекрасней и прекрасней! Дождь закончился, правда джинсы промокли, т.к. трава была влажной, но штаны у меня синие, не то, что у некоторых, и обута я в кроссовки, а не какие-то ремешки на ох…офигенной шпильке.
Утрамбовавшись назад в автобус, протерев руки теми самыми салфетками, я стала выуживать еду из пакета, что нам в дорогу дала мама. Мм-м-м, колбаска. Вонища стояла несусветная, ну в смысле пахло едой, и огурчиком. Лизка бесилась.
– Танька, не позорься, не очень-то красиво кушать в автобусе, поняла?
– Подовди, подовди, – жуя бутерик, кряхтела я, – через час весь автобус наяривать будет, посмотрю, как ты тогда всем пойдешь лекции читать…
– Фу, колхозница…
– А ты у нас из рода Романовых что ль? Такая же, как и я!
– Дело не в этом, а в мировоззрении…
– Фига се…какие ты слова знаешь, не зря пять лет типа училась…
– Заткнись, потому у тебя и нет парней…
– Почему потому? Потому что я колбасу ем в автобусе?
– И поэтому тоже!
– Так ты сидишь тут в неудобной обуви, одежде, которая тебе жмет, потому что модно, видите ли, не жрешь ничего, а тоже какая-то одинокая…Или у тебя под сиденьем Хью Джекман спрятался? – я даже для наглядности наклонилась типа проверить – есть там кто или нет.
– Заткнись, заучка…
– Вообще-то я никогда не была заучкой, я просто читать люблю…
Лизка вся покраснела. От злости. А чего я такого сказала? Я решила промолчать, чтоб больше не бесить ее. А то еще выкинет фокус какой-нибудь. А про парней…Так ей лучше и не знать, что был у меня парень, аж целый месяц, по полной программе – конфеты, секс и даже одна розочка. А потом ему понравилась Юлька из параллельной группы и все. У меня не стало парня. Я даже плакала по такому случаю, причем сильно так плакала. А со временем забила. Вообще в жизни мальчишки меня воспринимают больше как своего пацана. Не потому что я одета в джинсы, нет, я тож марафечусь, когда мне не лень, ну не так долго, как Лизка, но все-таки. Просто я веду себя с ними так. Спрашиваю как там дела с девочками, советы даю, даже помогаю мириться и т.д. А потом сама и плачу, что какой-нибудь Савелий помирился с Галей, а ведь мог бы мне поплакаться в жилетку и понять, что любит только меня!
Эх, мечты-мечты…
Через час я читала книжку, все люди вокруг ели, а Лизка сглатывала слюну и хмурилась, глядя по сторонам. Желудок ее издавал урчащие звуки.
– Поешь, а? А то твой живот так урчит, будто соседи дрелью работают…
– Отстань…
– Ну и дура…
– Сама…
Блиииииииииииииииин, убийца не тот на кого я подумала! Я даже чертыхнулась вслух. Лизка скосилась на меня презренным взглядом. Вот всегда так, читаю-читаю дюдики с детства и не могу угадать кто убийца, что за фигня-то???
Ехать нам еще час, а книжка закончилась. Ладно, попробую храпануть. Я стала смотреть в окно. Вспомнился случай из подросткового возраста. Лиза рано развивалась в физическом плане, ну эт понятно, грудь, месячные, все дела. А меня все это мало интересовало в те годы. Так вот, она меня дразнила до слез, плоской, страшной и чего только не было. Но дразнила по-тихому, чтоб не слышали родители. Однажды, после очередной экзекуции со стороны сестренки, я решила ей отомстить. Мы гостили у бабули, и как часто бывает, решили устроить концерт для взрослых. Приготовили стулья во дворе. Бабушка дала нам атласное покрывало – это была ширма. Участников было около десяти, детвора со всей улицы. Зрителей еще больше. Родители всех детей, бабушки. Дядьки в основном стояли и курили, мест сидячих было мало. Основные номера – песни в расческу под фонограмму. Расческа, ясно понятно, была круглая. Но я со своим выступлением стала гвоздем программы. Все ведь знают мою сестру…Особенно родители. Я одела бабулин платочек, из-за чего получила еще порцию издевательств, и пошла петь частушки собственного производства: