– Идут, – и достал из рюкзака обрез. Краев прижался к холодной стенке дома, не зная, как на все реагировать и что ему делать.
ГЛАВА 6
Как Светка Мартынова уговорила Яну, скатившуюся практически на самое дно, поехать к черту на кулички в какую-то деревню лечиться от наркозависимости, никто понять не мог.
Но, тем не менее, в прохладный осенний день Яна Кашина стояла в аэропорту Красноярска с пачкой Трамала в кармане и запиской, куда ей ехать. Яну колбасило, Трамал помогал слабо, она посмотрела на солнце, которое поблекло и съежилось, утонув в серой дымке. Хотелось вернуться в Москву прямо сейчас, прямо этим самолетом, но Яна понимала, что это ее последний шанс. Выйдя получить багаж, она поймала такси до ж/д вокзала.
Пыхтящий поезд до Битучар прибыл точно по расписанию и готов был забрать своих пассажиров. Яна не спешила в вагон и гуляла по перрону. Беспросветная серая масса двигалась, как стая муравьев, люди были задумчивы и хмуры.
Круглощекая, пышных форм проводница, с короткой рыжей стрижкой, в неряшливой форме РЖД, тщательно проверяла билеты рвущихся в вагон пассажиров. Голос ее был похож на лязг цепей, Яна быстро показала паспорт и проскользнула внутрь вагона.
Проводница прорычала, чтобы все провожающие выходили из вагона, и спустя пять минут состав медленно тронулся и направился на север Красноярского края. Некоторые пассажиры сразу, как состав пришёл в движение, зашуршали сумками и пакетами, доставая оттуда еду и выкладывая всё на стол. «Как пошло!» – подумала Яна и отвернулась к окну. Потихоньку она разглядела всех пассажиров, ехавших в купе.
Мужик с перевязанной рукой и синяком под глазом, еще мужик неприятного вида, с татуировками на пальцах в виде перстней… и настоящий раввин, весь в черном, с пейсами, в широкополой шляпе. Его присутствие в грязном купе придавало происходящему оттенок глупости и абсурдности. «Хорошо, что не поп, – подумала Яна, – который бы занял больше места, потому что почти все они дородные, в крестах и огромных бабьих платьях».
Очнувшись от своих мыслей, Яна услышала разговор двух попутчиков, мужчин: с перебинтованной рукой и, как она его назвала, «уголовником» с перстнями:
– …Пропадают люди, в основном бичи, которые из города приезжают в выселенные деревни. Ты понял. А бывает, и приличные люди. У меня сосед через два дома ушел по весне, и с концами. Потом рыбаки тоже. Прошлым летом. Уехали вчетвером в сторону Кодинска, где ГЭС. Грузовик-то нашли, ты понял, а их нет. Москвичей тех, что я отвез недавно за Ангару по льду, вообще вместе с ФСБ искали. У одного родственник – какая-то шишка. Неделю искали, ты понял. Меня на допрос таскали, а я что? Я довез до развилки с Дальним Таежным, они рюкзаки схватили, и больше я их не видел. – «Уголовник» молчал, смотря в мутное окно купе.
Ехать было долго. Яна попросила белье у проводницы и залезла на верхнюю полку, воткнув себе наушники, чтобы хоть как-то отдалиться от этих чужих людей. В последнее время Яна полюбила классику и слушала Симфонию номер 40 Моцарта.
Девушка не знала, что в этом же поезде едет ее попутчик и собрат по несчастью – Артур Смыслов. Персонаж красивый, но склонный к вредным привычкам и паскудным отношениям к людям. Артур любил красивую жизнь, а в особенности – женщин. Когда-то занимался подсчётами своих побед, но ближе к сотне сбился. Смыслов менял их как рубашки – каждый день, ему ничего не стоило завлечь новую аппетитную телку к себе в постель. И причина была вовсе не в красивом теле и нескончаемом потоке денег, доставшемся ему в наследство, а в огромной самоуверенности и могуществе, которые он источал.
Артур ни с кем не считался и никого не считал равным. Он призирал тех, кто был слабее или беднее его, и не скрывал этого. Его ненавидели и боялись, одновременно набивались в друзья и льстили. Настоящих друзей у Артура не было, а был только обширный круг завистников. Внешность Смыслова поражала: с ростом 1.90, с накачанным торсом и руками, он выглядел как гладиатор. Благодаря генетике и серьезным тренировкам в фитнес-клубе Артур действительно производил впечатление красивого великана на фоне серой людской массы.
Пошатнула его мучительная смерть матери, единственного человека, которого он любил. У него постоянно стояли перед глазами усохшие руки с желтыми ногтями и венами, изгрызенными иглой, штатив капельницы у изголовья кровати и едва различимый запах мочи и лекарств. После похорон баловавшийся кокаином Артур глушил боль в более серьезном наркотике, который через год превратил его в животное, мозг которого реагировал только на слово «героин». Он лечился и снова кололся, был в Израиле и снова кололся. Почти все его окружение злорадствовало над его пороком, а многие ждали скорой смерти высокомерного жигало.