При нэпе среди деревенских коммунистов, кроме шкурников, были ещё идейные и честные люди. Одни надеялись, что партия постепенно перейдёт от диктатуры к демократии. Другие, особенно комсомольцы, мечтали о добровольном переводе крестьян в «социалистический рай». Третьи хотели служить народу в качестве добросовестных, культурных специалистов–чиновников.
Но, начиная с периода коллективизации, когда каждый шаг большевистского правительства стал смертельно враждебным крестьянству, народу, — в колхозных организациях идейных и честных партийцев, которые считались бы с интересами народа, больше не осталось.
До какой степени безыдейности дошла партия, может проиллюстрировать такой факт, произошедший в начале советско–финской войны в одном районе Курской области. Партийцы рассказали об этом своим жёнам, те — кумушкам, и так этот факт стал известен всем.
В самом начале войны Советского Союза против Финляндии в этом районе, так же как и во всех других, была собрана районная конференция членов и кандидатов партии. На конференции было оглашено письмо Центрального Комитета Коммунистической партии с призывом ко всем коммунистам: записываться добровольцами в Красную Армию, на финский фронт, для того, чтобы усилиями Коммунистической партии победить «фашистскую Финляндию» и превратить её в «народную республику», т. е. присоединить к Советскому Союзу.
На этой конференции присутствовали все члены и кандидаты района, около 500 человек. На призыв ЦК, который секретарь райкома партии огласил и обращал к каждому партийцу поимённо, не откликнулся никто. Разжиревшие «кабаны» ссылались на «слабое здоровье»; беспутные развратники — на необходимость «опекать семью»; «революционеры», не расстававшиеся с оружием и воевавшие с голодными колхозниками и беззащитными бабами, мотивировали свой отказ тем, что они «в армии вообще не служили и потому не уверены в своих военных способностях», и т. д. и т. п. В конце заседания выступил один коммунист и заявил, что, хотя у него большая семья, но он вступает в армию добровольцем, так как ему стало«стыдно за свою партийную организацию». Но и после того подражателей не нашлось…
До такого морального и идейно–политического уровня дошли колхозные коммунисты: до уровня корытной компании, у которой ни грана политической идейности, ни капельки элементарной честности, даже по отношению к своей партии и своей власти, не осталось.
Колхозники и местные интеллигенты рассказывали о жизни и деятельности некоторых из этих коммунистов, колхозных руководителей, которые в период коллективизации выдержали экзамен на звание «преданных большевиков сталинской закалки» и теперь делали «колхозную погоду» в Болотном и в районе.
В доколхозной деревне крестьяне называли сельских коммунистов иронически: «товарищами–комиссарами», ругательно: «пьяницами–босяками», «товарищами из Брянского леса» («волками»).
В период коллективизации их ругали «Соловьями–Разбойниками». Теперь колхозники иронически называют их «господами–товарищами», «новыми помещиками», «колхозными князьками», «царьками», а ругательно именуют: «драконами», «людоморами»…
В последние годы председателем колхоза в Болотном был коммунист из соседней деревни, из другого колхоза, «босяк–пьяница». Райисполком назначил его без ведома колхозников, безо всякого, даже вынужденно–формального, согласия с их стороны. После того, как бывший председатель, комсомолец, был взят в армию, в село пришёл с бумажкой от райисполкома новый председатель, сел в канцелярии правления и начал «править» колхозом…
По установившейся уже традиции, новый начальник прежде всего занялся организацией самоснабжения. Сразу же после вступления на свой пост он заполнил весь чуланчик при своей квартире бочками со свининой, сундуками с яйцами, мешками с крупой, пшеничной мукой. Целый шкаф заставил бутылками с водкой.
Безо взятки этот пьяница ничего не делал для колхозников, даже пустяковой бумажки не выдавал.
— К нашему начальнику без пол–литра водки не подходи, — говорили о нем колхозники.
Обирая людей, обворовывая колхоз, новый председатель ещё издевался над голодными людьми: