Люди, близко знавшие его, рассказывали о культурном облике этого районного начальника. Кроме газет, он ничего не читал. Разницу между «свиноводством» и «свинством» он никак не мог усвоить и поэтому в своих докладах постоянно путал эти термины. Даже ветхозаветных вождей марксизма он не мог правильно назвать и именовал их по–своему: «Марс и Енглис». Лузганье семячек было его любимым развлечением и в авто и в служебном кабинете.
Но практически он был очень сметлив и по характеру вьюнообразен. Он личным опытом нащупал методы жизнеустройства в советском государстве. Наверное, самостоятельно он открыл большевистскую «механику карьеризма», с её тремя Архимедовыми рычагами, посредством которых он и совершал свой подъём по служебной лестнице: во-первых, истинно собачья преданность партийному начальству и «бдительность» к его противникам; во-вторых, чрезмерная служебная исполнительность; в-третьих, ловкое взяточничество.
Каждого уполномоченного, партийного начальника, он встречал с подобострастием. Сначала хорошенько угощал. А потом, на собраниях, обмасливал его приторной лестью: «дорогой товарищ», «наш уважаемый руководитель», «ответственный работник районного масштаба». Доклад каждого начальника он характеризовал, как «историческую речь», а его указания, как «партийные директивы, подлежащие неукоснительному выполнению на все 100 процентов».
Ни в какие «уклоны» он никогда не впадал, так как всегда придерживался мудрого правила: «не должно сметь своё суждение иметь». А «генеральную линию партии» понимал всегда правильно, то есть как линию «партийных генералов», начальников…
По отношению к «уклонистам» и «антисоветским элементам» он рьяно проявлял «большевистскую бдительность», т. е. немало людей выдал на расправу…
Взяточничеством он занимался систематически, с самого начала своей административной деятельности, когда ещё работал в сельсовете. Кустари, его земляки, рассказывали, как он вымогал с них взятки при проведении налоговых кампаний. Но делал он это очень умело: во-первых, очень скрытно, а, во–вторых, не только брал взятки, но и сам давал их, своему начальству. Из–за этого малограмотный сельсоветчик был «замечен» в глухой деревне и переведён на видный пост в город.
А теперь, на посту районного руководителя, при колхозной системе, он придал этому делу взяточничества широчайшие масштабы и строгую плановость. Назначение работников, возглавляющих самые «хлебные должности», он никому не доверяет. Он непосредственно сам назначает колхозных председателей и кладовщиков в районе, складских и торговых работников в городе. На все эти должности он назначает «своих», «верных людей», прямо обязывая их приэтом назначении к регулярному выполнению «первой заповеди»: «приноси и привози!..»
Один из его «верных людей» в пьяном виде разоткровенничался и рассказал, как он получал назначение от этого начальника. Вызвал его председатель райисполкома в свой кабинет, закрыл дверь на ключ и сказал:
— Вот что, друг любезный, я тебя знаю: ты хоть и беспартийный, а жулик тоже хороший… Я тебя назначу на хлебную должность, заведующим складом. А ты должен разуметь, что и к чему… Ты матёрый волк по этим делам и сам должен понимать. Жалованье моё маленькое, всего 800 рублей в месяц. Что на них купишь при этой дороговизне?! А расходов, уйма: своя семья очень большая, у брата тоже не малая, да ещё коханку завёл. А все это аграмадных расходов требует. Ведь я коханке и костюмы, и пальто, и туфли купил. И велосипед, и часы, и патефон, и радию достал. А сколько платьев подарил — и не пересчитать! Так ты, дорогой мой, того… я тебе — сытную должность, а ты мне — из твоего склада все, что мне требуется… Регулярно и без дальнейших напоминаний! Ты сам бери… себя ты, конечно, не забудешь… Но и начальства твоего не забывай. О нем прежде всего памятуй. Иначе сразу же по шапке получишь!.. Но чтоб все эти дела были шиты–крыты… Мою квартиру ты знаешь. На следующей неделе ожидаю визита. Понял?..