Но во время уборочных работ в колхозе эти муки Сизифова труда достигают крайней степени. Пахать голодному тяжело и мучительно. Но убирать хлеб — это для голодного работника бесконечно тяжело и нестерпимо мучительно: жать, возить рожь — и не иметь хлеба, молотить — и голодать! .. А именно так организовано дело в колхозе.
Во время уборочных работ единоличные крестьяне прежде, до революции, питались очень хорошо: ели сало, мясо, яйца, сметану, коровье масло. А теперь и на уборочных работах колхозник питается только пустыми щами да картошкой, даже без хлеба, без масла, голодает. Прошлогодний хлеб он поел ещё зимою. А хлеб из нового урожая правительство воспрещает выдавать колхозникам до тех пор, пока все поставки государству не будут выполнены и все — колхозные фонды не будут «засыпаны», т. е. практически до конца календарного года.
Каким большим торжеством в каждой крестьянской семье был прежде «праздник первого снопа»! Первые снопы сжатой ржи, украшенные весёлыми ленточками, торжественно привозили домой. Дружно, с песней, их обмолачивали — непременно по–старинному, цепами, — и зерно потом мололи на мельнице. А затем тут же бабы выпекали из этой муки «новый хлеб»: такой свежий, мягкий, пахучий, очень вкусный!
Ребятишки с кусками этого нового хлеба выбегали на улицу и хвастались друг перед другом:
— Мамка уже нового хлеба испекла! Мёд, настоящий!.. Не веришь? На, покушай!..
Уборочные работы прежде были праздником для всех крестьян. И у всех было радостное настроение.
Бабы с песней возвращались с жнива. Мужчины, возящие рожь, весело улыбались. Старички дома приветливо их встречали и подбадривали:
— Урожай — слава Богу! Теперь день — год кормит…
А ребятишки больше всех радовались урожаю. Они лакомились зелёным горохом, поджаренными колосками ржи, печёной картошкой. На возах со снопами, сияя от радости, бывало, по крылатому слову Некрасова, каждый «Ванюха в деревню въезжает царём!..»
А теперь, в колхозе?.. Не праздником, и даже не буднем, а сплошной «страстной пятницей» стало в колхозе время уборочных работ.
Евангелие воспрещает при молотьбе завязывать рот волу: в это время пусть досыта наедается работающее животное. Но в колхозах во время уборочных работ завязывают рот людям, голодным работникам. Им в это время совсем не дают хлеба из обмолоченного нового урожая, ни малейшего аванса. Их отправляют в лагерь за горсть съеденных на жниве колосков…
От раннего утра до позднего вечера жать рожь на огромных колхозных нивах, неделями работать над хлебом и среди хлеба во время уборки и молотьбы — и в тоже время .., голодать, быть без куска хлеба, не имея даже возможности пожевать горсть зёрен!.. Разве это не муки Тантала?!.
Впрочем, нет: это — нечто большее. Вода удалялась от Тантала, как только он, жаждущий, стоя в воде, наклонялся к ней, чтобы напиться. Ветви с фруктами моментально поднимались высоко вверх, лишь только голодный мученик пытался сорвать фрукты, висящие над самой его головой. Но колхозное жито не удаляется от земледельца, когда он, голодный, хочет покушать его на жниве или на молотьбе. Нет, колхозное зерно хлещет колхозника, словно бич со свинцовым наконечником: бьёт десятилетней каторгой «за расхищение священной, неприкосновенной, социалистической собственности»…
Так в колхозной деревне хлеб стал врагом хлебороба, а хлебороб — врагом хлеба. Колхозный труд стал врагом работника, а работник — врагом труда. Труд стал подлинным проклятием людей…
Колхозники выполняют тяжёлый, но бесполезный для них Сизифов труд. И в то же время они испытывают муки Тантала. Древние мифы о самых жгучих муках людей в преисподней стали живой повседневной явью в «социалистическом раю»…
Земледельцы расценивают колхозный труд не только как бесполезный, но даже как очень вредный для них.
— Колхозная барщина выматывает у нас все силы, — жалуются они. — Поработаешь долгий летний день — все силы иссякнут. А чем их восстановить, ежели колхозная работа даже куска хлеба не даёт?!.
— Но этого мало: эта проклятая каторжная работа отнимает у нас и время. Она не оставляет нам времени для нашей работы, которая нас, хоть и плохо, а все же кормит. Огород даёт нам овощи, усадьба — картошку, а коровка наша — молоко. Без этого личного хозяйства мы давно протянули бы ноги. Но это маленькое хозяйство требует много труда и времени. Без работы не будет ни картошки, ни овощей, ни молока. Одно только содержание коровы от нас требует теперь уйму времени. Прежде, в светлые доколхозные времена, наша Бурёнушка всегда корм имела: зимой — сено и яровая солома, а летом — свободное пастбище. А теперь? Нет у нашей коровы корма, как и у колхозника. Пастбища теперь используются только для коров колхозной фермы, а коровы колхозников пастбища не имеют. Наша корова и летом стоит на дворе и требует корма. На зиму мы тоже должны приготовить корове корма: все сено и всю яровую солому забирает колхоз — для колхозной фермы, а для коров колхозников остаётся только ржаная солома. Но на одной ржаной соломе корова не выживет, как и колхозник на трудоднях… Вот тут и подумай: наше маленькое, нищенское хозяйство спасает нас от голодной смерти, но оно требует много времени. А где его взять?..