— Мы много раз просили и колхозное и районное начальство: после того, как колхозник свою дневную норму, трудодень, выполнит, отпускать его домой. Пусть он после колхозного трудодня вечером свою работу делает: на усадьбе, в огороде, во Дворе. При таком порядке каждый колхозник стал бы напрягать все свои силы, чтобы поскорее выполнить норму и иметь часок для своей работы. Такой порядок был бы полезен и нам и колхозу. Но колхозные и советские начальники нас и слушать не хотят. «Ежели, — говорят, — колхозник выработал одну норму, то он должен выполнять вторую норму. Советский закон говорит точно: летом колхозники обязаны работать от восхода до захода солнца, без выходных дней! А закон подписан вождём товарищем Сталиным и руководителем правительства товарищем Молотовым. Мы не можем в этом законе изменить ни одной буквы. Работайте и не ворчите: до вашего огорода и до вашей коровы нашему правительству никакого дела нет!..»
Колхоз за сданные продукты получает от правительства денежную плату. Но плата эта — ничтожная. За килограмм ржи правительство платит колхозу 4 копейки, а продаёт потом в своих магазинах килограмм печёного хлеба за рубль! За килограмм пшеницы власть платит 6 копеек, а сама продаёт потом килограмм пшеничного хлеба за 4 рубля!
Деньги, вырученные за продукты, поступают в колхозную кассу: в колхозный фонд, «на нужды колхоза». А колхозникам из них ничего не выдают.
Немудрёно, что при такой оплате, при которой работающий не получает за свою работу даже буквально «куска хлеба», у людей нет никакого интереса к этому труду и никакого желания работать в колхозе.
Колхозники стараются вырваться от государственной барщины на другую работу, в которой они материально заинтересованы. Поработать на своём личном огороде, который расположен на усадьбе и обеспечивает колхозникам овощи. Поработать на своей усадьбе, которая снабжает семью картофелем (вся усадьба, включая огород, занимает 0,25 гектара и выделяется на каждый колхозный двор). Нарвать травы для своей коровы, которая кормит молоком. Отнести в город сумочку овощей или несколько литров молока, чтобы на вырученные деньги купить самое необходимое. Люди вообще стремятся уйти из колхоза на лето: в соседний совхоз или на заработки в город.
Но советское правительство обязывает крестьянина, принуждает его к колхозной работе драконовскими законами. По советским законам каждый взрослый колхозник обязан выработать в колхозе свою годичную норму — 180 трудодней, а каждый подросток от 12 до 16 лет из колхозной семьи — 120 трудодней. За невыполнение этой нормы советские законы устанавливают для «нерадивых колхозников» наказание: тюремное заключение.
Для этой же цели, понуждения к труду, учреждена и многочисленная колхозная администрация. Колхозники метко назвали этих чиновников «погоняльщиками». Так называли прежде, до революции, жестоких и тупых хозяев, которые на лошадях ездили, работали, но погоняли их не овсом, а только кнутом.
Подгоняемые драконовскими законами и многочисленными погоняльщиками, колхозники вынуждены идти на государственную барщину. Но, голодные, истощённые и незаинтересованные, работают там вяло: равнодушно или даже с ненавистью к делу.
Прежде, когда крестьяне работали на своих полях, они работали усердно и добросовестно. Они выбирали картофель до–чиста. Они подбирали не только картошки, которые после сохи оказались наружи, но и те, которые были засыпаны землёй. Крестьяне разгребали вспаханную борозду руками и находили засыпанную картошку. В земле ничего не оставалось.
А теперь колхозницы собирают картошку на колхозных полях по-иному. Они собирают только ту, которая валяется наружи, а в земле её не ищут.
Мало того. Нередко броском ноги они засыпают даже и ту, которая лежит наружи. Так противна бабам эта колхозная картошка, которая пойдёт на спиртоводочный завод, на «мужицкую отраву», а у колхозниц отрывает время и не даёт им возможности выкопать свою картошку, какая спасает их от голодной смерти.