— Каково?! — вырвалось у одного колхозника. — Нашу мужицкую земельку советская влесть обкарнала в тридцать пять раз!..
— Земли мы теперь имеем во много раз меньше, чем прежде. А работать в советских имениях, в колхозах, мы должны гораздо больше, чем крепостные на помещичьей барщине, — вступали в разговор все новые собеседники, которым, как они говорили, «колхоз в печёнки въелся»…
— Наши дедушки рассказывали, что на помещичьей барщине они работали только три дня в неделю. А мы на колхозной барщине работаем все семь дней в неделю. За все лето мы не имеем ни одного выходного дня! Работаем, как проклятые… Да, колхозная барщина гораздо тяжелее помещичьей!..
— А ведь в колхозе мы не только барщину выполняем, но и громадные оброки государству платим, — дополняют другие колхозники.
— Какие оброки? — спрашиваю.
— Самые настоящие: и натуральные оброки и денежные, — поясняют колхозники. — Прежде помещик принуждал своих крепостных выполнять только одну повинность: трудовую — барщину, дворовую службу, или оброчную — натуральный или денежный оброк. А вот советские помещики заставляют нас, колхозников, одновременно выполнять барщину и платить оброк! Хозяйство у колхозника теперь нищенское: усадебный участок — четверть гектара земли, полуживая корова да пяток кур. И вот с такого–то бобыльского хозяйства мы должны платить государству огромный оброк. Натуральные поставки: ежегодно 2 пуда мяса, 200 литров молока, 150 яиц. А кроме того, власть наложила на нас ещё громадный денежный оброк: налоги и заём, 600 рублей на каждый двор! Под такими прессами ухитрись выжить…
— В школе, На уроках, наши дети часто читают об «ужасах крепостного права» и «счастливой колхозной жизни» — рассказывают колхозники. — Но мы–то хорошо знаем, на своих спинах изучили: хоть помещичье крепостное право было для крестьян очень тяжело и очень горько, но колхозное крепостное право для нас ещё тяжелее и горше…
До революции в пореформенной русской деревне, кроме денежной и натуральной арендной платы, иногда практиковалась и трудовая плата, которая называлась «отработками». Крестьянин арендовал у помещика землю, а платил ему за это работой в помещичьем имении, отрабатывая определённое число рабочих дней за каждую десятину арендованной земли.
В одном районе Курской области, в большом совхозе, была введена такая система оплаты труда, которая была подобна «отработкам».
Сначала совхозные рабочие получали денежную плату: по 130 рублей в месяц. А хлебный паёк они оплачивали по государственной цене. Эта зарплата была гораздо выше оплаты, колхозного трудодня, но ниже зарплаты городских рабочих.
А потом директор совхоза, желая больше заинтересовать рабочих в труде, сделал такой опыт: по предложению самих совхозников, он, вместо денежной заработной платы, выделил по 4 гектара совхозной земли на каждого рабочего. Совхозники стали работать в совхозе без зарплаты: только за землю, которую совхоз дал им для использования. Семья совхозного рабочего, обычно, колхозника из соседней деревни, очень прилежно работала на этом личном участке и получала хороший урожай, гораздо лучший, чем на соседних колхозных и совхозных полях. Этот урожай мог сносно кормить семью рабочего. Совхозник, получив большую заинтересованность в труде, стал лучше работать в совхозе. А совхоз, резко сокративши свои денежные расходы на зарплату и получив заинтересованных рабочих, стал экономически укрепляться.
Слух об этом опыте широко распространился по колхозам и совхозам соседних райнов и областей. Колхозники приставали к руководителям местной власти с предложением:
— Верните нам нашу крестьянскую землю. А помещичью можете оставить в государственных имениях, в совхозах. За это мы согласились бы отбывать совхозно–государственную барщину: три дня в неделю работать в совхозе бесплатно, как наши дедушки выполняли помещичью барщину при крепостном праве. А остальные три дня в неделю будем работать на своей земле, для себя.
Дело об этом оригинальном опыте дошло до Москвы. Центральный Комитет партии и советское правительство прислали специальную комиссию для срочного расследования этого «странного дела».