Нелады на этой почве, да ещё людей, которые, как безлошадные отходники, сельскохозяйственных работ не знали, за лошадьми ухаживать не умели, приводили к быстрому распаду большинства ТОЗ-ов.
Остальные товарищества влачили жалкое существование и вызывали постоянные насмешки крестьян–единоличников. В первые годы революции «собес» («социальное обеспечние») было олицетворением всего жалкого и беспомощного. В годы НЭП-а в деревнях слово «ТОЗ» имело тот же смысл…
Наблюдая эту картину развала ТОЗ-ов или их жалкой беспомощности в соседних деревнях, безлошадные Болотного даже и не пытались создавать ТОЗ.
В годы советской власти, когда земля у каждой семьи была, половина бывших безлошадных в Болотном приобрела себе лошадей и инвентарь. Они обрабатывали свою землю сами.
Оставшимся безлошадным землю обрабатывали их соседи. Но уже не бесплатно, как в период натурального коммунизма, а за плату, по добровольному соглашению. Плата за обработку была денежная или натуральная. В большинстве случаев земля обрабатывалась на условиях испольщины: половина валового урожая шла хозяину земли, а другая половина — её обработчику.
Такие условия обработки земли были для безлошадных более приемлемы, чем личная обработка земли с помощью лошади и инвентаря ТОЗпа.
Сельскохозяйственный налог в годы НЭП-а составлял около половины валового урожая в деревнях на Орловщине. Но безлошадных советская власть освобождала от сельскохозяйственного налога. При этих условиях безлошадные также имели выгоду от земли: половина урожая с их земли шла обработчикам, а другая половина — безлошадным, хозяевам земли.
А если бы советская власть не освобождала их от налога, тогда безлошадным не было бы никакого интереса иметь землю, так как одна половина урожая шла бы государству в виде налога, а другая — обработчику земли. Безлошадным ничего из урожая не оставалось бы, и они вынуждены были бы отказаться от земли.
В годы НЭП-а советская власть охотно разрешала крестьянам выселяться из деревни и селиться посёлками, не менее 10 дворов.
Власть даже поощряла это и призывала селиться в первую очередь на бывшей помещичьей земле и на земле бывших хуторян и отрубников.
Из Болотного в 1922 году выселились два посёлка: один из 10 дворов, другой из 16-ти.
Посёлки выселились на землю бывших хуторян и на отрубы пятидесяти болотинских домохозяев, которые до революции купили у помещика 100 десятин земли.
На посёлках крестьяне устроились гораздо лучше, чем в деревне.
Они заняли лучшую землю, которая была хорошо возделана и удобрена хуторянами и отрубниками.
Каждому домохозяину посёлок выделил большую — гектарную — усадьбу.
Дворы на этих усадьбах расселились редко. Жить стало гораздо свободнее, чем в деревне, и безопаснее от пожаров.
За все довоенные годы, с 1922 до 1941, за 20 лет, на двух посёлках не было ни одного пожара. А за эти же годы в селе были большие пожары.
На своих обширных усадьбах поселяне завели большие огороды и сады. Некоторые завели и пасеки.
Всю полевую землю земельная община посёлка разделила на три поля, а в каждом поле для каждого домохозяина выделила только по одной полосе. Площадь полос была пропорциональна числу душ в семье.
Переделы земли крестьяне считали делом вредным для хозяйства. Поэтому они решили: закрепить за каждым двором его полосы навсегда и больше их не переделять.
Но распоряжения советского правительства говорили об обязательных ежегодных переделах земли внутри каждой земельной общины, в связи с ежегодным изменением числа душ в семьях. Поселяне решили: держать своё «антизаконное», с точки зрения советского правительства, решение в строгом секрете от органов власти и даже от соседних общин.
Но для того, чтобы компенсировать те дворы, у которых число душ значительно возрастёт из-за браков и рождений, жители посёлков решили создать запасной земельный фонд. Из этого фонда посёлки наделяли землёй «прибавившиеся души».
Такими мероприятиями поселяне, вопреки советским законам, стремились уменьшить недостатки общинного землепользования и, по мере возможности, приблизить поселково–общинную форму землепользования к отрубной форме.
В значительной мере им удалось достичь своей цели. Об этом говорят и полная отмена переделов земли, которые в советской деревне происходили ежегодно, и сведение земли каждого двора до четырёх участков, вместо 30–40 полос, которыми пользовался каждый домохозяин в земельной общине в деревне.