Один подросток из такой брошенной семьи чуть не проломил молотком голову своему отцу, комиссару…
Жалоба на бригадира
Колхозная канцелярия.
Заходит девушка. Она заявляет председателю жалобу на бригадира. Вместе с другой колхозницей они работали целый день, сделали одинаковую работу, выполнили дневную норму. Но бригадир-комсомолец записал ей в книжку только половину трудодня, а другой колхознице, её «напарнице», полтора трудодня.
— Бригадир приписывает мои трудодни этой вдовушке. Потому — она ходит с ним в кусты спать… А я не хону идти. Так он мои трудодни отнимает. Пусть этот кобель моими трудоднями за свой удовольствия не расплачивается…
«Голова» колхоза разгневался. Он не стал разбирать жалобу девушки–колхозницы. И даже не пообещал разобрать это дело впоследствии.
Он с грубой руганью набросился на девушку:
— Вы все жалуетесь на бригадира! Бригадир знает, что делает. На то я его и поставил бригадиром, чтобы он командовал вами… Вон отсюда: мне некогда заниматься вашими сплетнями!..
Бедная девушка поспешила уйти от разгневанного начальника…
Интимные заботы колхозной девушки
Однажды шёл я из села на ближайший посёлок. Меня догнала девушка с этого посёлка и всю дорогу была моей спутницей–собеседницей. Мы давно знали друг друга.
В беседе девушка скоро перешла от общих жалоб на колхозные порядки к сокровенным темам и доверила свои интимные заботы.
— Бригадиры–комсомольцы покою не дают, — жаловалась она. — На каждом шагу «пристают» к девушкам и вдовам… Ежели какая «податливая», то бригадир ей поблажки даёт: трудодней побольше запишет… на часок до захода солнца с поля на свой огород отпустит… Если в город на базар его любезная пойдёт, бригадир промолчит, колхозному председателю не доложит. А «неподатливых» баб бригадиры на каждом шагу притесняют и допекают…
На мой вопрос о председателе колхоза собеседница взорвалась бомбою:
— Председатель?! Чтоб его громом поразило!.. Пьяница–бабник.. Во много раз хуже бригадиров!.. — кричала моя спутница, размахивая взволнованно руками. — Разжирел как боров… Всегда пьяный. Жену свою оставил в соседней деревне. А тут ни одной безмужней бабе покою не даёт. Липнет как клей. Пристаёт, колхозный кобель, на каждому шагу… За бабьи «услуги» поблажки даёт: соломы даст… хлеба немного из колхозного фонда отпустит… лошадь даст зимой — за дровами съездить… А «неподатливым» — во всем и всегда отказ!.. Ежели баба ему не противится, то работу полегче даст: уборщицей в канцелярии или банщицей. Вот у нас банщица, к примеру. Раз в неделю попарит колхозных начальников: для них только баня и существует! А потом копается на своём огороде да ищет траву для своей коровушки. А трудодни начисляют. Не работа, а разлюли–малина…
— На хорошие должности «голова» только своих «зазноб» назначает: кухаркой, банщицей, буфетчицей, на птицеферму.
Помолчав минутку, девушка–колхозница продолжала:
— Ну, а ежели ты на уступку начальнику–кобелю не идёшь, то он тебе ничего из колхоза не даст. Вязанки соломы для коровы не отпустит!.. На каждом шагу норовит тебя допечь и со света сжить… Прошлой зимой, в невыносимые холода, председатель выгнал вот таких «неподатливых» баб и девок на работу в лес. Мы должны были вытаскивать из непролазных сугробов громадные чурки и накладывать на сани. А потом перевозили эти дрова на водочный завод, за 20 километров, и там опять складывали дрова в штабеля. Поработали мы на такой непосильной работе, вспотели и простудились. Все слегли: заболели. А две девки так и не встали: померли… Вот как доканывают непокорных баб наши мучители. Настоящие тираны!..
Девушка смахнула рукавом набежавшую слезу, пошла молча… Потом продолжала:
— Иной раз так подумаешь. Мне уже тридцать стукнуло. Мужа теперь все равно не найти. Зачем беречься–то?.. А тут другое на ум пойдёт. Ежели не беречься — дети пойдут. Что с ними делать?! В колхозе даже с мужем детей так трудно кормить, так тяжко с ними приходится! А без мужа как их прокормишь?! И себе горе и детям мука… Прежде аборты разрешали в больнице делать. В аптеке тоже такие средствия были, чтоб детей не рожать. А теперь ничего этого нету…
Девушка взглянула на меня смущённо–пытливо. Заикаясь, спросила:
— А може в аптеках… в больших городах… и теперь… такие средствия продают?..
Не мог я утешить девушку.
— Теперь таких «средсвий» нигде нет. И в больших городах тоже. После коллективизации, как подсчитало советское правительство, что людей в нашей стране осталось мало, так и распорядилось: прекратить везде и производство и продажу таких «средствий». Сталин велит советским женщинам рожать побольше детей. Правительству нужны и колхозники, и рабочие, и солдаты…
— Велит рожать?! — опять вспыхнула девушка. — Чтоб ему Антонов огонь в это самое родильное место!.. Рожать?.. А где я мужа достану? Кто будет отцом–кормильцем для моих детей?.. «Отец родной» рожать велит, а колхозных ребят голодухой морит… И колхозные похабники тоже о детях не заботятся. Бабам покою не дают. А как только баба родит, то никакой ей помощи: ни от блудного отца, ни от колхоза. Мучься, баба, с ребёнком, одна, как хочешь!.. Нет, приживать детей от приблудных отцов… плодить «комиссарских сирот» в колхозе… это только матери на горькое горе и детям несчастным на лютую муку!..
Мы пришли на посёлок.
Прощаясь, девушка вздохнула и сказала:
— Ничего не поделаешь: видно и дальше придётся обороняться от похабников…
Гаремные «драконы»
Председатель одного из соседних колхозов решил расширить свой гарем до максимальных размеров.
Прежде в него входили только вдовы и девушки. Но вот началась германо–советская война. Коммунистический владыка колхозного гарема расценил это событие, как «благоприятный случай». Все взрослые мужчины–колхозники отправлены на фронт. А председателей колхозов в армию не забирали, оставляли на своих постах,
В первые же недели войны председатель объявил во всеуслышание свой новый приказ:
— Так как взрослых мужчин теперь в колхозе нет, то всех женщин от 16 до 40 лет я объявляю своими жёнами. И немедленно приступлю к исполнению своих обязанностей…
— Что он рехнулся или так нехорошо шутит?.. — недоумевали одни колхозницы.
— Кажись, это не шутка, — отвечали другие. — Разве вы его не знали? Раньше был колхозным кобелём для безмужних. А теперь решил стать колхозным быком для всех…
Приказ колхозного начальника не был грубой шуткой. Он стал похабной действительностью. Каждый вечер этот гаремный дракон вызывал к себе очередную колхозницу «для уборки канцелярии». После уборки запирал её в канцелярии и принуждал её в своём кабинете спать с ним. Измучили колхозниц трудодни. А теперь самодур ввёл для них ещё и «трудоночи»…
Одна из жертв этого «колхозного дракона», молодая колхозница, рассказывала, как поздно вечером, после того, как она вернулась с колхозного поля, колхозный начальник вызвал её в канцелярию. После того, как она убрала канцелярию, начальник позвал её в свой кабинет и предложил ей выпить водки и закусить с ним: покушать яичницы-глазуньи. Разгадывая намерения начальника, голодная женщина отказалась от роскошного угощения… Начальник заявил: «От угощения ты можешь отказаться, но спать со мной ты должна!..» И он указал ей на кровать, которая стояла в его кабинете. Женщина категорически отказалась выполнять его похабные домогательства. Колхозный начальник, как зверь, набросился на неё. Колхозница активно сопротивлялась, отбиваясь от нападающего похабника. Тогда насильник выхватил из кобуры револьвер и произвёл несколько выстрелов над самой головой женщины. Ошеломлённая колхозница упала на пол без сознания… Очнувшись, она увидела, что лежит на кровати начальника в истерзанном виде. А начальник лежит рядом и нагло ухмыляется:
— Сопротивление не поможет!..
— Куда пойти?! Кому пожаловаться?! Кто поможет, кто защитит от истязателей?!. — Так в отчаянии рыдала эта женщина–колхозница, придя домой, истерзанная и оплёванная физически и душевно…