Выбрать главу

В другом селе произошёл такой случай.

Председатель сельсовета пытался изнасиловать сельскую учительницу. Она закричала. Проходившие колхозники защитили её от насильника.

Сама эта учительница была такая запутанная, что никуда не пошла жаловаться. Но другая, пожилая учительница, её коллега, пошла в город, добилась приёма у председателя райисполкома и пожаловалась ему.

«Районный вождь» грубо распек учительницу:

— Подумаешь, важность какая: председатель хотел поспать с молодой бабёнкой… У нас тут важных государственных дел по горло. На носу важнейшая политическая кампания — уборочная. Вы, учительница, государственная служащая, понимаете ли, что значит для государства уборочная кампания, от которой зависит вся жизнь государства в течение целого года?!. А вы тут с такими мелочами… сугубо личными пустяками пристаёте… И время у ответственных руководителей попусту отнимаете!.. Вместо того, чтобы по пустякам кляузничать, Вы мне рапортовали бы о том, как Вы сами, и все другие учительницы Вашей — школы, и все ученики Ваши — на уборочную мобилизовались! Уходите и больше не являйтесь в мой кабинет с пустяками!..

Учительница выскочила из кабинета начальника как ошпаренная… Она все ещё надеялась «найти справедливость» и написала письмо в «Учительскую газету». Там напечатали малюсенькую хроникёрскую заметочку эзоповским языком, в дипломатическом тоне. Но результатов и после этого не было никаких…

И по–прежнему стонут мученицы колхозных гаремов:

— Куда пойти?!. Кому пожаловаться?!. Где найти на драконов суд и управу?!.

СЕЛЬСКАЯ ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ

Культурные учреждения в селе

В советском нэповском селе работала начальная четырехклассная школа. Она работала с двумя учителями, в две смены.

Потом, после коллективизации, когда в деревнях стали осуществлять указ советского правительства о всеобщем семилетием обучении, в селе появилась школачземилетка. Силами колхозников и за их средства было построено новое большое здание. Начала свою работу школа–семилетка: неполная средняя школа, с семью классами и семью учителями в ней. Школу эту посещали дети из Болотного и прилегающих деревень и посёлков.

Кроме школы–семилетки, в колхозном селе были организованы новые культурные учреждения: изба–читальня и почта.

Прежде, и до революции и при нэпе, почта была только в волостном селе. Теперь, после коллективизации, когда все сельское хозяйство превратилось в государственное, которое постоянно, и во всех деталях руководится и контролируется из государственных и партийных вышестоящих органов, — почта стала необходима для каждого колхоза и сельсовета. Теперь сельские учреждения получают ежедневно из районного центра десятки письменных распоряжений, указаний и запросов — и столько же посылают туда отчётов, рапортов, сведений. Поэтому ежедневно из сельсовета ездит в район колхозник-почтарь: возит почту в район и привозит оттуда. А другой работник почты, заведующий почтовым отделением, непрерывно должен вести по телефону разговоры колхозно–сельсоветского начальства с районным. Он вынужден «висеть на телефоне», как выражается работник этого ведомства.

Для того, чтобы у взрослых крестьян «выкорчевать остатки капитализма в сознании», преодолеть вражду к колхозу и воспитать их в коммунистическом духе, — при сельсовете организована изба–читальня, или колхозный клуб. В нем на столах лежат советские газеты и журналы. Есть библиотека, составленная почти исключительно из политических книг и брошюр. Изба–читальня украшена портретами Сталина и других вождей большевизма, плакатами и лозунгами по текущим кампаниям. Изредка там показывают советские фильмы.

В качестве заведующего избой–читальней из районного центра всегда посылали комсомольца или комсомолку: беспартийным этой работы не доверяют.

В последние годы в селе построена, силами колхозников, больница; прислан врач.

Интеллигенции в колхозном селе теперь много: врач, агроном, избач, почтовый чиновник, семь учителей, — всего одиннадцать человек. Прежде в этом дореволюционном селе их было три: учитель, дьячок, священник.

Из одиннадцати интеллигентов нет ни одного члена партии. Комсомольцев — три: избач и две учительницы. Остальные интеллигенты — беспартийные.

Как живёт и работает интеллигенция в колхозном селе?

Колхозный агроном

Молодой агроном рассказывал, как после окончания сельскохозяйственного института он приехал в колхоз с большим воодушевлением и широкими планами: поднять урожайность полей и огородов, продуктивность животноводства, повысить благосостояние колхозников, помочь им сделаться зажиточными.

А в колхозе молодому мечтателю сразу перебили крылья. Колхозные руководители ему хмуро заявили:

— Ты своих планов не выдумывай. Нам самые детальные планы из районного центра спущены. Нам только нужно их на все 100 процентов выполнить.

Агроном скоро убедился, что колхозные руководители интересуются только тем, как бы посильнее ограбить колхоз в свою пользу да выполнить спущенные планы. Агроном, как инструктор–просветитель, как проповедник агрономической культуры, для колхозного начальства не нужен. Начальство использует агронома только как одного из погонялыциков в колхозе. И только. —

А колхозники вообще никакой надобности в агрономе не чувствуют.

В колхозе агроном сам убедился, что низкая урожайность колхозных полей зависит не от агрономической некультурности крестьян, а от других причин. Прежде всего оттого, что в колхозе труд почти бесплатный, во-первых, и абсолютно–принудительный, во–вторых.

— Как же я могу увещевать или понуждать колхозника к труду, если сам вижу, что он вынужден работать почти бесплатно?! — говорил агроном. — Колхозник получает за трудодень только 200–400 граммов ржи. Разве это плата?! Они работают впроголодь, истощены, бессильны… Колхозники работают по принуждению, из–под палки. Они выполняют невольную работу, колхозную барщину. Но кто же может выполнять бесплатную работу, принудительную, крепостную барщину, без отвращения и успешно?! Мне, беспартийному агроному, колхозники говорят откровенно: «Пусть нам «товарищи» возвратят нашу землицу, — ив следующем же году мы удвоим урожай на полях, удвоим поголовье скота. Будет всем довольно и молока, и масла, и мяса. Мы, хлеборобы, будем сыты и горожан завалим продуктами. А вот в колхозах, дорогой наш, и трактор, и многополье, и агроном, и животновод, — и все это без толку: нет ни хлеба, ни масла, ни мяса… Столкнули «товарищи» хозяйство в болото. Так при колхозных порядках ему оттуда и не выбраться»…

Колхозники говорили агроному о своих обидах и мечтах.

— В колхозе мы не хозяева. Мы только крепостные: отбываем колхозную барщину. Зачем нам колхоз?! Разорил он нас… доконал… в печёнку въелся!.. И не нужны нам ни колхоз, ни колхозное начальство… ни колхозный агроном… Вот если бы распустили проклятые колхозы да вернули нам нашу земельку–матушку, — тогда было бы другое дело. Мы разбили бы землю на отдельные участки, для каждой семьи, расселились бы на отдельных хуторах, как было

до революции на столыпинских хуторах, — вот тогда бы агроном нам потребовался. Каждый хозяин для своего участка сам особый план бы выработал: что сделать и как сделать, чтобы побольше со своего хутора доходу получить? Вот тогда агроном в каждом крестьянском доме, на каждом хуторе стал бы дорогим гостем, желанным советником нашим. А теперь колхоз нам вреден… И все колхозные работники, даже агроном, нам ни к чему…

Чудные дела творятся в колхозах: специалист по сельскому хозяйству, агроном, чувствует себя там бессильным и лишним человеком…

Врач в колхозной больнице

Врач в селе пожилой, семейный. Опытный врач, прошедший многолетний предварительный путь фельдшерской практики. По происхождению из крестьян.