Он сетует на то, что его возможности оказать помощь колхозникам очень ограничены. Лекарств, даже самых необходимых, не хватает.
А главная беда в том, что врач бессилен устранить основные причины массовых заболеваний в колхозе.
— Главные причины болезней и высокой смертности колхозников, — говорил врач, — это голод, холод, изнурение. Питание колхозников очень плохое: картофельная похлёбка или капустный борщ. Без мяса, без сала, без масла, без яиц, без рыбы. Ничего этого колхозники теперь и в глаза не видят. Не едят теперь они каши. Нет даже ржаного хлеба. Выданного на трудодни хлеба им: хватает теперь только на несколько, месяцев в году. Питание скудное, голодное, а работы на колхозников навалено с избытком: работают они от восхода солнышка до захода, по 15–16 часов в день. Да ещё по–китайски: без выходных дней. Где же тут выдержать с пустой похлёбки?! Люди неминуемо истощаются, изнуряются, заболевают. А многие сваливаются, как загнанная лошадь… «Все пары вышли», — так колхозники характеризуют эти случаи…
— Или возьмём другую причину заболеваний: холод, — продолжал врач. — Зимой или в осеннее ненастье колхозники мёрзнут, мокнут, часто простуживаются. А как же им не простудиться?! Одежда ветхая, обувь худая. Дров тоже нет. Привезти дров из далёкого леса не на чем: «голова» даёт колхозных лошадей только «избранным». Ну и мёрзнут колхозники. Сколько бывает простудных заболеваний в осенне–зимнюю пору — Боже упаси!..
— А чем я, могу помочь людям, бедствующим от холода, голода и истощения?.. — разводил руками доктор. — Станешь с врачебной точки зрения растолковывать начальству, что надо голодных колхозников подкормить… дровами обеспечить… рабочий день сократить… выходной день дать… А начальство зарычит, набросится как остервенелое: «Да понимаете ли Вы, что говорите?! Вы же злостно критикуете советские законы, правительственные распоряжения, советско-колхозные порядки!.. Это же антисоветские разговорчики!..» Напомнят о знаменитой 58‑й статье Уголовного Кодекса… И о тех «местах отдалённых», куда, дескать, согласно поговорке, прежде «Макар телят не гонял», но куда современные Макары гонят «телят» целыми стадами… Ну, после этого язык и прикусить: разве против рожна попрёшь?! Разве стену лбом прошибёшь?!
Горько усмехнулся врач. Помолчал. Потом продолжал:
— Прежде все люди рассматривали больницу, как лечебницу. А теперь её рассматривают по–иному: не как лечебницу, а прежде всего, как медицинский контрольный пункт для отбывающих барщину колхозников. Колхозное начальство всегда долбит врачу один наказ: «Больным колхозникам выдавать врачебную справку об освобождении от работы только в крайнем случае, в виде исключения, когда больной совсем не может двигаться…» Но колхозники заболевают массами. И обращаются они к врачу обычно не за лечением. Они сами хорошо понимают, почему они болеют. Знают и главные «лекарства» от их хронической болезни: пища, дрова, одежда, обувь… Больные понимают, что врач не может снабдить их этими «лекарствами». Но колхозники знают, что одним «лекарствам» врач больным помочь может. И помогает. Это «лекарство»: кратковременное освобождение от работы, небольшой отдых для изнурённого больного. За этим–то «лекарством» и обращаются к сельскому врачу чаще всего. Получив от врача справку о том, что из-за болезни колхозник не может выходить на колхозную работу два–три дня, больной одарит врача таким благодарным, прослезившимся взглядом, который надолго запоминается… Справку эту колхозники называют «освобождением»… Дети больных колхозников бережно, как драгоценность, берут её и относят в колхозное правление…
— Выдашь такую бумажку больному колхознику и порадуешься, — продолжал врач: получит он отпуск на несколько дней, полежит, отдохнёт — и оживёт, как это часто бывало… Но радость в таких случаях бывает непродолжительной и часто заканчивается скандалом. Вызывает какой–либо сельский начальник — сельсоветский, колхозный или партийный, каждый считает себя начальником над беспартийным врачом, над беспартийными учителями! — и начинает «отчитывать»: «Вы очень добры, товарищ врач: сегодня мы получили от колхозников три Ваших бумажки с освобождением от колхозных работ по болезни. Если Вы будете так щедро выдавать бумажки, то кто же останется работать в колхозе?! Вы потакаете нерадивым колхозникам, лентяям и саботажникам!.. Вы лучше орудуйте всякими там безвредными порошками и подкрашенной водичкой… А бумажек с «освобождением» выдавайте как можно меньше. Потому, что, хотя это «лекарство» для колхозника очень полезное, но для колхоза оно — вредное… А если Вы наших требований исполнять не будете, то придётся доложить райкому и райздравотделу. Они снимут Вас с работы за вредительство и отдадут под суд. Тогда пеняйте на себя и вспоминайте поговорку о Макаре с телятами, о которой мы с Вами не раз уже беседовали…»
— А как же районное начальство относится к этому вопросу, о больных колхозниках и отпусках? — спросил я.
— Оно всецело на стороне колхозного начальства, — ответил врач. — Сам «районный вождь», разъезжая по колхозам, иногда рвёт публично врачебные справки, а больных колхозников с помощью милиционеров выгоняет на работу… Ну, а после такого «благого примера» и колхозные председатели с нашими справками нередко поступают так же…
— Короче говоря, «сталинская забота о человеке» самая нежная и «социалистический гуманизм» в полном расцвете… Такую заботу» испытывают не только взрослые колхозники, но и дети. В прошлом году, например, зимой праздновали здесь, как и по всей стране, 60-тилетний юбилей Сталина. Холода были ужасные: около ‑40°… Школьные занятия, по правилам Наркомпроса, были из–за холода прерваны, и школьники в эти холода сидели дома. Но к сталинскому юбилею поголовно всех школьников, начиная с семилетних первоклассников, выгнали в школу, на юбилейный митинг… Школа расположена далеко за селом, в поле. Местным ученикам пришлось идти до полутора километров, а школьникам из посёлков и других деревень — от двух до трёх километров. По страшному морозу детям пришлось идти на митинг в ветхой порванной одежде, в худой обуви, нередко в фуражках, иным даже без рукавиц… Многие детишки, несколько десятков школьников, отморозили себе уши, руки, ноги…
Это только несколько примеров, которые показываю в каких условиях приходится жить колхозникам и работать нам, сельским врачам.
— А каковы были условия врачебной работы до революции? — осведомился я у врача.
— В доколхозной деревне, и до революции и при НЭП-е, я много лет работал в сельских больницах фельдшером, — ответил колхозный лекарь. — Тогда работать было неизмеримо легче. Крестьяне были сыты, одеты тепло, жили в натопленной хате. Заболеваний было несравнимо меньше, чем в колхозной деревне. Смертность была тогда гораздо ниже рождаемости, и население в деревнях сильно увеличивалось. А теперь колхозники болеют массами в «колхозном раю» и мрут, как мухи… После коллективизации смертность в деревне гораздо выше рождаемости, и население в колхозе неуклонно вымирает. И в нашем колхозе. И в районе. И в области. По всей стране… Прежде, в доколхозной деревне, я мог помогать больным крестьянам: и лекарствами, и врачебно–гигиеническими советами. Мужички были благодарны врачу, фельдшеру — за их деятельность. И приятно было работать. А теперь я могу помочь больным только в малой степени и далеко не всегда. Я почти бессилен помочь сельским жителям в их условиях. Трудно и тяжко работать в колхозной больнице…
РАССКАЗЫ УЧИТЕЛЕЙ ОБ УСЛОВИЯХ ШКОЛЬНОЙ РАБОТЫ
Рассказывали учителя о своих районных руководителях.
Заведывание районным отделом народного образования за все 24 года советской власти до германо–советской войны никогда не было доверено беспартийному учителю. На этот пост всегда назначался только партиец, часто не из учителей и даже не имеющий среднего образования.
Такой же принцип осуществлялся и при назначении заведующих школами. Беспартийному учителю этот пост доверялся Только в том случае, если среди учителей школы не было ни одного партийца или комсомольца. Во всех других случаях заведующим назначался коммунист, хотя бы он был юным комсомольцем, только что окончил педтехникум, а среди беспартийных учителей были педагоги квалифицированные и опытные.