От ветхости и «перебросок» печи были поломаны и разбиты и валились. Укрупнённые Селения, или колхозные «агрогорода» коммунистических «факиров», превратились в развалины, в трущобы…
Постель — соломенное логово…
В дореволюционной России крестьяне спали на больших деревянных постоянных кроватях или на кроватях разборных: на нарах, которые перед сном из досок настилались, а утром разбирались и выносились в сени. Спали также на печи, на широких лавках, которые стояли, прочно прикреплённые, около печи и около стен.
Постель состояла из самодельных матрацев (приготовленных из грубой холщевины и набитых соломой), из подушек, из одеял или из дерюг (одеял из двойной мешковины).
Нередко постели были примитивны. Но они были элементарно удобны: спать на них было нежестко и нехолодно.
Но теперь, за десятилетия колхозной жизни, у крестьян ничего не осталось от их постелей: ни матрацев, ни одеял, ни холщевины, ни мешковины, ни дерюг. Нет у них теперь ни кроватей, ни нар; часто нет даже лавок.
Поэтому одни члены семьи располагаются на пени, а другие вынуждены спать просто на полу, на соломе, как спят свиньи в хлеву. Причём, спать на полу, на соломе, не только жёстко, но и холодно. Полы теперь в колхозных хатах почти сплошь не деревянныё, а земляные. Накрыться нечем: нет ни одеял, ни дерюг, часто нет и тёплой одежды. Прикрываются тряпьём…
В еженедельнике «Посев» (Франкфурт) были напечатаны воспоминания одного эмигранта о посещёнии колхозных деревень. Он рассказывает о том, что колхозники спят на полу, на соломе. В романе Андреева «Грачи прилетели», который опубликован в 1960 году, описано это «ложе» колхозников: «Павел с Серёжей спали посреди избы на соломенной постели»…
Керосиновая лампа и коптилка
Электрическое освещение в колхозных деревнях встречается очень редко.
Главным видом освещения является керосиновая лампа, в том случае, когда есть керосин.
«В правлении колхоза, как всегда, горела керосиновая лампа», — пишет Яшин в рассказе «Рычаги».
Роман Андреева «Грачи прилетели» рисует ту же картину: «В сенях… ощупью отыскали дверь (в правление колхоза). Мигающий язычок лампы без стекла не мог раздвинуть густого дымного сумрака».
Колхозные работники ведут об этом освещении горькие разговоры: «Читаю в газетах: пустили атомную электростанцию мы первые в мире… Нравится мне это! Горжусь. А вот жить здесь с керосиновой лампой категорически не нравится»
Один из тех 30.000 коммунистов, которые были посланы Центральным Комитетом Коммунистической партии для укрепления колхозов в 1956 году, председатель колхоза в Гжатском районе, Смоленской области, говорит журналисту: «Из всех лишении, которые терпят здесь люди, отсутствие электричества показалось мне самым страшным. Странно и дико было мне, инженеру–электротехнику, оказаться под старость при керосиновой лампе»…
Сами колхозники не видят в керосиновом освещении ничего «странного»: и в дореволюционных и в советских деревнях никакого другого освещёния крестьяне ещё не видали. «Лампочка Ильича» светила и светит пока только в пропагандной литературе. Об этом один автор пишет: «Темновато живёт наша глубинка. Только в рассказах иных наших писателей электричество горит обязательно в каждом колхозе». Колхозных электростанций, даже самых мизерных, «…пока ещё очень мало. А во многих и многих деревнях горит ещё керосиновая семилинейка, с треснувшим и заклеенным бумагой «пузырём» (стеклом).
Для колхозников «странно» и «дико» кажется то, что очень часто ни в своём кооперативе, ни в районе они не могут купить ничего, что необходимо для керосинового освещения: ни керосиновой лампы, ни стекла, ни фитиля, ни керосина.
И тогда люди вынуждены переходить на коптилку–маслёнку: блюдце с маслом, где мерцает самодельный фитилёк на про–волоке. Тот же автор говорит: «А не подвезёт сельпо керосину, и коптилка-маслёнка в ход идёт. Тоскливая картина! Видимость самое большее в радиусе полметра, к потолку тянется витой шнурочек копоти, по углам шевелятся густые тени»…
И такие коптилки освещают, или, вернее, «омрачают», не только глухие деревни в сибирской тайге, но и окрестности столицы. Подмосковные колхозники жалуются:
«Живём мы на самом стыке Московии и Рязанщины… Под боком у Москвы… У нас коптилки»…
Таким образом, «странным» для колхозников является не отсутствие в хатах «лампочки Ильича», о которой они так много слышали в пропагандных речах и которую так и не увидели за полустолетие советской власти. Но «странным» и «диким» для крестьян является то, что они не могут зажечь у себя самую простую керосиновую лампу, которую их отцы и деды всегда имели в пореформенной деревне.
Теперь эти лампы и керосин очень трудно «достать». И не только в деревнях, но и в городах, даже крупных. Об этом сообщает советская печать: «В пригороде (Мурманска) «Жилстрой», где сейчас проживает 20.000 человек, электрического освещения ещё нет. Но попробуйте, однако, найти Здесь обычную керосиновую лампу. Их нет. И чтобы купить керосин, люди часами простаивают на морозе в ожидании разъездной повозки. А ведь это Заполярье! Ночи здесь длинные!»
«Странно» для колхозников не то, что они от керосиновой лампы за полустолетие советской власти не перешли к электрической лампочке, хотя Ленин определил коммунизм как «советскую власть плюс электрификацию всей страны». Странно то, что от удобной керосиновой лампы, которой пользовались их отцы и деды в пореформенной деревне, колхозники должны возвращаться на столетие назад, к коптилке, которая освещала крестьянскую хату в эпоху крепостного права...
Фотографии внутренней обстановки колхозных хат наглядно изображают состояние нищеты, убожества и темноты, в котором находятся колхозники.
Отопление
Н. Вирта в книге «Крутые горы» сообщает: в деревне все жители отапливаются соломой. Солома из колхоза продаётся крестьянам и служащим за деньги. И продаётся не в любом количестве, а «в обрез».
Отопление соломой даёт очень мало тепла. Поэтому учительница сидит в комнате около трпящейся печи, накинув на плечи тёплую шаль.
Старики–колхозники сидят на печи всю зиму безвыходно…
Только в некоторых областях колхозники отапливаются торфом. В селе Вирятино, Тамбовской области, колхозники добывают его из торфяных болот, расположенных на территории колхоза. Добывают в индивидуальном порядке, «исполу»: половину добытого торфа каждая семья отдаёт колхозу, а другую половину берёт себе, для отопления. Колхозники этих деревень довольны такими условиями добывания торфа и от недостатка топлива не «страдают».
О торфяном отоплении сообщает и Солженицын в рассказе «Матренин двор».
В большинстве колхозных деревень нет торфа, а солому не выдают на трудодни и не продают за деньги. В этих деревнях земледельцы воруют солому или покупают за «угощение», за пол–литра водки, т. е. платят за неё гораздо дороже, чем в тех колхозах, где её продают по установленной цене. Так колхозники бедствуют даже без торфа и без соломы.
Дрова для отопления колхозники добывают очень редко и с огромными трудностями. Лесов местных, которые до революции были почти при каждой деревне, теперь осталось очень мало. Начальники иопользуют их только для себя и для колхозов. Но колхозникам дров из этих лесов не отпускают.
Начальники свирепо охраняют леса от колхозников. В советской печати мелькают сообщения о том, что в таких деревнях, где есть леса, колхозное правление имеет специальных лесных сторожей и снабжает их винтовками или ружьями…
Так свирепо, с огнестрельным оружием, охранялись только леса в некоторых помещичьих имениях в эпоху крепостного права. Об этом рассказано в очерке И. С. Тургенева «Бирюк», в книге «Записки охотника». А в пореформенных, свободных деревнях дореволюционной России общее наблюдение за лесом земельной общины имел сельский староста. Даже лесного сторожа в деревнях обычно не было. А в колхозной деревне не только назначили специального лесного сторожа, но даже вооружили его. Из этого факта можно заключить, как страшно бедствуют люди без отопления и как сильно они стремятся достать дров в «своём» лесу…