Такого бедственного положения земледельцы–хлеборобы не испытывали ещё нигде в мире и никогда в истории: ни в рабовладельческих государствах древнего мира, ни в крепостнических государствах средневековья, ни в областях колониального рабства.
Как же выходят из такого положения колхозники?
Одни колхозники, не имеющие ни хлеба, ни денежных средств, вынуждены питаться только картофелем и овощами, без хлеба. Так питаются старики–колхозники и женщины–колхозницы, описанные в повести Кулаковского «Добросельцы».
Другие колхозники, имеющие хлеба недостаточно, потребляют его в первые месяцы после выдачи, а потом живут без хлеба.
Третья категория колхозников, имеющая мало хлеба, распределяет его в мизерном количестве на весь год и, подтянув пояс туже, ограничивает себя ежедневным голодным хлебным пайком.
А те колхозники — «бесхлебники», у которых появляются какие-либо возможности (продажа молока, яиц, овощей, картофеля), стараются «достать» себе хлеба. Но «достать» хлеба — это дело для колхозников очень сложное, даже при наличии денег.
Нередко хлеборобы покупают хлеб у колхозного начальства: председателей, кладовщиков, мельников. Покупают, конечно, по спекулятивной цене. Поэтому мельник в повести «Добросельцы» постоянно хвастался: «Тысяча рублей — для меня ничего не стоит»…
Ввиду того, что в Советском Союзе повсеместно ощущается острый недостаток хлеба, цена его на чёрном рынке в несколько раз превосходит государственную. До войны, когда государственная цена пуда (16 килограммов) ржаного печёного хлеба была около 13 рублей (в старых деньгах), цена пуда ржи на чёрном рынке была от 60 до 200 рублей, т. е. в пять–пятнадцать раз дороже. Во время войны цена пуда хлеба на чёрном рынке доходила до 5.000 рублей старых (до 500 рублей новых)… После войны государственная цена хлеб была повышена.
Чаще всего колхозники покупают печёный хлеб в больших городах. В Москву за хлебом колхозники приезжают с округи радиусом до 300 километров.
Один колхозник рассказывал журналисту: «Своего хлеба у нас дольше, как до весны, не хватает, так в Лапшино ходим, в сельпо. А то которые в город ездят».
В другом очерке журналист так описывает бесхлебную жизнь колхозных хлеборобов: «У людей редко бывал хлеб Наступит утро, и женщины (колхозницы) с корзинами идут в Слуцк на рынок. Туда несут десяток–два яиц, фунт масла, а оттуда — пуд печёного хлеба».
Сведения другие говорят о том же: о бесхлебье колхозников. На основании свидетельских показаний газеты сообщают: «…В Сталинграде, который снабжается лучше других провинциальных городов, появились «мешочники», приезжающие за хлебом издалека, в частности из Пензенской области. Приезжают в город за хлебом и колхозники Сталинградской области. В городах Куйбышевской и Саратовской областей появилось много побирушек (нищих), просящих хлеба. Среди нищенствующих много детей».
Об этих же постоянных поездках колхозников-хлеборобов за хлебом в города сообщает и писатель А. Солженицин.
Из–за того, что в города прибывает очень много колхозников, у хлебных магазинов вырастают огромные очереди. «Колхозники Западной Белоруссии, — пишет эмигрант, выбравшийся из СССР в 1958 году, — питаются исключительно картошкой и хлебом. Хлеб они покупают в городе. О «зажиточной жизни» колхозников свидетельствуют огромные очереди с «хвостами», уходящими на вторую и третью улицы возле хлебных магазинов Бреста».
Советская повесть о колхозниках в 1966 году рассказывает: «Бегают с пустыми мешками, где бы что добыть. Сами хлеб растят, а без хлеба сидят»…
О постоянных очередях у хлебных магазинов в городах плодороднейшей Украины, даже в столице, было рассказано на мартовском Пленуме ЦК КПСС в 1965 году.
А вот каково снабжение хлебом и другими продуктами в провинциальных городах уже в 1967-ом, юбилейном, «самом урожайном году в истории советского государства», да ещё при условии продолжающейся массовой закупки зёрна за границей. Правительственная газета сообщает об этом такие сведения: «Очереди за чёрным хлебом, перебои с крупой. В школах нет завтраков для детей».
Хлеб, купленный колхозниками в городах, в государственных магазинах, достаётся хлеборобам с большими трудами и очень дорого. Для того, чтобы отправиться в город, колхозник прежде всего должен получить от колхозного председателя отпуск с работы на один–два дня. А это дело обыкновенно без взятки не обходится. За дорогу от деревни до города и обратно колхозник тоже должен заплатить: или за железнодорожный билет или шофёру грузовой машины. Нередко земледелец должен заплатить за хлеб более дорогую цену приказчику, который легко узнает колхозников по одежде и может не продать им хлеба или продать только один килограмм и заставить людей стоять в десятке хлебных очередей.
В результате таких порядков крестьянин, у которого власть забрала все зерно за бесценок, может, после всяческих мытарств, привезти себе из города, в самом лучшем случае, пуд хлеба, который обойдётся ему в десятки раз дороже той цены, которую правительство платит колхозу за отобранную продукцию.
Так голодают без хлеба и мучаются, добывая его в городах, хлеборобы–колхозники…
Из жителей социалистической деревни хлебом обеспечены только начальники, которые являются хозяевами колхозных складов, и механизаторы: трактористы, комбайнёры, шофёры.
Механизаторы получают натуроплату по гораздо более высоким нормам, чем рядовые колхозники. Тракторист в селе Вирятино, Тамбовской области, получил от колхоза 10 центнеров зёрна за год. Но такая оплата в колхозной деревне является очень редким исключением. Обследователи большого села Вирятино, состоящего из 400 дворов, могли указать только одного механизатора с такой натуральной оплатой. Группа советских научных работников, обследовавшая этот колхоз, в книге, изданой в СССР в 1959 году, старалась представить жизнь колхозников в пропагандно–розовом свете. О питании жителей села они писали: «Хлеб и мучные Продукты вместе с пшеном составляют основу питания вирятинцев».
Но в этом селе они могли найти только Одного тракториста, который мог заработать 10 центнеров, 60 пудов, зёрна. Для его семьи в 5 душ это выходит по 12 пудов в год, по одному пуду в месяц, по ½ килограмма зёрна в день на человека, или в два раза ниже нормы питания. Таким образом, даже тракторист, заработавший зёрна больше всех в селе, получил недостаточное количество хлеба для питания своей семьи. А рядовые колхозники получают на трудодни зёрна в несколько раз меньше тракториста. При таком совершенно недостаточном количестве зёрна — хлеб и мучные продукты не могут служить «основою питания».
Сельскохозяйственный рабочий–батрак в имениях Саратовской области ещё в 1892 году потреблял зерновых продуктов 419 килограммов в год, или больше одного килограмма в день.
Это значит, что помещичий батрак в дореволюционной России потреблял хлеба вдвое больше, чем член семьи современного механизатора деревни, колхозного тракториста.
В пореформенной русской деревне, от 1861 до 1917 года, потребление зерновых на душу населения было в среднем не менее 22 пудов в год, около двух пудов в месяц, по килограмму в день.
А семья рядового колхозника в Советском Союзе, по вышеприведённым вычислениям, получает на трудодни в среднем только около 100 граммов зёрна в день на человека, или в 10 раз меньше, чем потреблял в среднем каждый житель дореволюционной деревни.
Крестьяне в дореволюционной деревне, включая самых бедных из них, батраков, ели хлеб вдоволь. А колхозникам заработанного в колхозе на трудодни хлеба хватает только на один месяц в году. Поэтому колхозники едят хлеба совершенно недостаточно, сидят на голодном пайке или обходятся совершенно без хлеба.