Выбрать главу

Из–за этих причин даже колхозники, имеющие коров, не могут потреблять молока в достаточной мере.

Сельская интеллигенция тоже бедствует из–за недостатка молока.

— «Кто из учителей не имеет коровы, у того дети остаются без молока», — говорит сельский учитель Омской области.

— «В нашем посёлке… молока… не купишь, хотя здесь животноводческий край», — рассказывает другая деревенская учительница из той же области.

В письме от 5 апреля 1960 года жительница казацкой станицы на Кубани пишет своему брату–эмигранту: «…Мы от Рождества и крынки молока не видали… Нам, рабочим и служащим, проживающим в станицах и сёлах, негде достать молока»…

Молока в колхозной деревне невозможно купить даже в животноводческих областях Сибири и Кубани, самых богатых областях России. Его не могут достать местные учителя для своих детей…

Почему же в России, где прежде текли «молочные реки», теперь молоко стало таким редкостным и дорогим продуктом?

Коров в совхозах и на колхозных фермах теперь много. На 1 января 1966 года их в СССР было 40,1 миллиона. Из них в социалистическом секторе — в колхозах и совхозах — 23,5 миллиона коров (59 процентов) и в частном секторе — у колхозников, рабочих и служащих — 16,6 миллиона (41 процент).

Но удои молока на колхозных и совхозных фермах очень низки: по официальным сведениям — от 1157 до 2006 килограммов (литров) молока в год, или от 3 до 5,5 литров в день. Эти удои на социалистических фермах в два–три раза ниже, чем они были в частных крестьянских хозяйствах дореволюционной деревни.

Катастрофическое снижение удоев молока на социалистических фермах вызвано такими причинами: недостатком кормов, обусловленным понижением урожайности полей, ухудшением лугов, порчей и хищением кормов; яловостью коров, за которыми не следят; наличием в стаде старых коров, которых не выбраковывают в пропагандных целях (чтобы их больше числилось в стадах).

В целях получения максимального дохода правительство забирает все молоко колхозных и совхозных ферм для выработки масла и для продажи в городах по высокой цене, а для колхозников, совхозных рабочих и специалистов ничего не оставляет.

Но при такой нужде в молоке, советское правительство в статистических отчётах бахвалится тем, что оно за послесталинский период будто бы добилось повышения удоя молока на социалистических фермах от трёх до пяти–шести литров в день от каждой коровы и «перегнало по молоку» Америку…

Такого «пропагандно–статистического благополучия» правительство добилось и добивается хитроумными комбинациями, статистической фальсификацией.

В сталинский период правительство забирало с колхозных ферм только то молоко, какое там было. А хрущёвское правительство обязало председателей колхозов, даже в том случае, если на фермах молока нет или мало, — выполнять государственные планы «молоко-закупок» не молоком, а деньгами, но оформлять это как сдачу молока…

В газете «Правда» был описан такой случай «изобильно–молочной статистики». Колхоз имени Кирова, Черкасского сельсовета, Новороссийского района, перечислил в счёт Черкасского сельпо 90.000 рублей (старых) за молоко. Ревизор районного государственного банка удивился документу об этой операции. «Что за диковина? — подумал ревизор. — Где же это видано, — колхоз и вдруг покупает молоко?» Дальше ревизору пришлось удивляться ещё больше. Оказывается, колхоз платил сельпо за молоко по 1 рублю 80 копеек за литр (в старых деньгах). Это государственная розничная цена. И зачем колхозу покупать молоко, да ещё так много — 50.000 литров? В сельпо и в правлении колхоза ревизору разъяснили, что это делается законно, «по директивам обкома партии». Директива обкома партии заключалась в том, что внутрихозяйственные, внутриколхозные расходы молока можно включать в счёт продажи государству. А так как колхоз имени Кирова никогда не выполнял план поставки молока государству, потому что его коровы давали по 2,5 литра молока в день, то председатель колхоза и воспользовался директивой обкома. Не моргнув глазом, председатель колхоза имени Кирова перевёл 90.000 рублей местному сельпо за 50.000 литров молока, будто бы израсходованных внутри артели. Все шито-крыто. И отставания от плана никакого. Колхоз получает квитанцию от сельпо и сдаёт эту квитанцию маслозаводу. Несуществующее молоко записывается в счёт плана продажи молока государству!..»

Никакого молока в действительности нет. Но оно, 50.000 литров, записано в квитанциях и отчётах. Эти отчёты идут снизу вверх — от колхоза и сельпо до правительства. Затем в очередном докладе «вождя коммунизма» или в сводке Центрального Статистического Управления они подьггоживаются в виде ошеломляющего вывода: «Советский Союз по молоку догнал Америку! . .»

«Социалистическое молоко» является в значительной мере «бумажным молоком», которым не могут питаться даже ко всему привыкшие жители СССР. Так творятся «чудеса» в Советском Союзе.

Но печальнее всего то, что такие «чудеса» являются не только «сказкой для малых детей и больших дураков». Они совершаются в ущерб важнейшим потребностям всего населения. Молока не хватает даже для детей, а власть шумит на весь мир о том, что все жители социалистического государства «купаются в молоке, плывут по молоку, перегоняя Америку»…

Для колхозников такие очковтирательные «чудеса» ещё более печальны и вредны. Эти «чудеса», когда колхозники только одной деревни «потребили» 50.000 литров молока и даже этого «не заметили», — сотворены за счёт средств колхозников. Колхозники уплатили за это «бумажное молоко», на них записанное, 90.000 рублей, заработанные тяжёлым трудом за год на государственной барщине.

Из–за такого очковтирательства, «пропагандного чуда», колхозники за свою тяжёлую государственную барщину часто получают только жалкие гроши или даже абсолютно ничего не получают, годами работая даром.

Самым массовидным, хитроумным и в то же время простым способом «производства молока» (бумажного) в колхозах и совхозах является метод его двукратного учёта. Колхоз сдаёт правительству молоко на маслозавод («государственные закупки») и получает соответствующую квитанцию. А после выработки масла колхоз забирает с маслозавода это своё обезжиренное, «снятое» молоко. Колхоз покупает это «молоко–возврат» за деньги: маслозавод при расчёте берёт с колхоза за это «молоко–возврат» 25 процентов стоимости цельного молока, полученного от колхоза. А председатель артели использует это «молоко–возврат» в колхозе по своему усмотрению: для телят, поросят, для продажи бескоровным колхозникам. Это оформляется в бумагах как «внутриколхозное использование молока».

Таким образом, в колхозах, в совхозах, а потом в высших инстанциях, вплоть до ЦСУ и правительства, по графе «производство молока» одно и то же молоко учитывается дважды: во-первых, как «цельное молоко», сданное маслозаводу в качестве «государственных закупок»; во–вторых, как «молоко–возврат», закупленное на маслозаводе у государства и «использованное внутри колхоза»…

Из молока, которое колхоз сдаёт правительству, одна часть идёт в государственные магазины для продажи городскому населению. Эта часть молока учитывается один раз: как «государственные закупки». А другая часть молока сдаётся маслозаводу для выработки масла. Эта часть молока, после выработки из него масла, — обезжиренное, снятое молоко, «молоко–возврат» — учитывается в колхозах дважды: сначала как молоко, сданное государству (цельное), а потом, как «использованное внутри колхоза» («возврат»). В отчёте о «годичном производстве молока» оно суммируется в каждом колхозе, затем в высших инстанциях, вплоть до Центрального Статистического Управления. И таким методом, вопреки истине, общее «производство молока в стране» в официальных статистических отчётах повышается, по крайней мере, процентов на пятьдесят… До такого хитроумного метода не додумался даже Сталин. Такой учёт ввёл Хрущёв для скорейшего осуществления лозунга: «Догнать и перегнать Америку по молоку!..» Прозвище «факира» он получил по заслугам.