Зов прекратился у самой калитки. Затих, как только Ева взглянула на пришельца.
— Быть не может, — пробормотала она.
За калиткой, улыбаясь всеми видимыми желтоватыми зубами, стоял её бывший, Дима. Такой же лохматый, как при последней встрече, в той же тëмно-синей толстовке. В темноте его видно только из-за причудливых светоотражателей — нашивок на рукава и спину, как у школьника — на её памяти такие носили только в младших классах. Эти штуки всегда заставляли еë улыбаться: казалось бы, мужчине двадцать шесть, серьëзный и ответственный в каждом шаге, а тут такое поразительное ребячество.
— Пгивет, — и говорил он так же, с заметной милой картавостью.
Хотелось броситься вперëд, распахнуть калитку и повиснуть у него на шее. Останавливало одно: Дима умер полтора года назад. Это не слух и не ошибка, она сама видела обгоревшее до черноты тело. В его глупом офисе мало того, что за состоянием проводки не следили, так ещë и пожарный выход вечно был завален всяким хламом. Никуда в случае чего не деться! Вот Димка и не делся… Вместе с двумя другими специалистами.
— Ты ещë кто?
— Ты не узнаëшь меня? А ведь говогила о любви.
Он улыбался с той же очаровательностью и с той же неловкостью поправлял чëрные волосы, вечно падавшие на глаза. Смешной… Но он не мог быть настоящим. Мëртвые не возвращаются с того света, даже если иногда очень хочется увидеть их снова, поговорить и обнять. Жизнь и смерть — две параллели, которые, как известно, никогда не пересекаются. Разве что в результате ошибки.
— Я узнаю внешность. Но Дима мëртв.
— Нет-нет, это ошибка. Я живой, настоящий и наконец-то нашëл тебя, — он протянул руку к калитке, но так и не коснулся металла. — Выйди сюда, милая моя, ты сама увидишь. Почувствуешь…
Он выглядел убедительно. Говорил тем же тоном, улыбался, но в глазах переливалась густая тьма вместо привычной синевы. Это и останавливало, но что именно делать с этим, она не знала. Просто уйти? А вдруг перелезет через забор и нападëт? Стоять тут до утра, пока первые лучи солнца не испепелят это существо? Так даже непонятно, работает ли это где-то, кроме старых фильмов. В сказках и мрачных легендах о всяком говорили, а тут даже неизвестно, что это такое. Грубить и прямо говорить, что разгадала, она тоже не решалась. Вдруг ещë хуже станет?
Оставалось стоять, слушая грохот сердца, бурление крови в венах и тяжëлое дыхание. В воздухе пахло яблоками и летними цветами. За спиной раздавались шаги. Осторожные, тихие. Ева не оборачивалась, чтобы точно не выдать человека, старавшегося оставаться у неë за спиной. Кто-то крался по дорожке из берëзовых серëжек, пробираясь чуть громче ветра.
— Что-то я сомневаюсь. Может, сначала расскажешь мне что-нибудь… Особое? Что-то, о чём знаем только мы?
Существо кривилось, морщилось и как будто на самом деле пыталось вспомнить что-то подходящее. У настоящего Димы тоже плохая память на всë, что не связано с его компьютерами напрямую, даже удивительно.
В руку легло что-то твëрдое, обжигающее холодом. «Плесните в него», — за спиной прозвучал шëпот Ани.
Ева сомневалась во многом: в себе, в лже-Димке, глубоко в душе — даже в своих методах завоëвывать популярность, но в эту немного странную деревенскую девочку она верила. В каждое слово. Поэтому она сжала вещь — небольшой пузырëк из тëмно-зелëного стекла — сильнее, шагнула к калитке и распахнула еë.
— Дима… У меня есть кое-что специально для тебя.
Плеснула — несколько крупных капель упали прямо на лицо. Существо взвилось, издало что-то среднее между криком умирающей чайки и рыком, изогнулось и рвануло прочь.
Над головами шумели яблоня и груша, даже старый тополь за двором одобрительно покачивал ветвями. По воздуху плыл терпкий горький травянистый запах.
— Что… за… хрень? — прошептала Ева. Теперь, когда всë закончилось, страх оплëл еë с ног до головы, не давал даже вдохнуть и говорить нормально.
— Похож на упыря, но какой-то странный, ни на кого из местных не похож. Обычно они не могут менять форму.
Аня стояла у неë за спиной. С неба улыбался серп луны, отбрасывая серебристые отблески на волосы и кожу, ветер раздувал ночнушку из плотной белой ткани. Хрупкая девушка, ещë подросток, а с такой стойкостью и спокойствием дала отпор даже не человеку, а неизвестному существу, что у Евы в голове всë это так и не соединилось в цельную картину. Она пыталась убедить себя, что всë так и должно быть. Добро и зло существовали бок о бок, если всë не злая шутка и в этой деревне спокойно жили домовые, к чему-то более мрачному жители тоже должны привыкнуть. Но история по-прежнему не складывалась, а от дрожи рук пузырëк с остатками резко пахнущей жидкости ходил ходуном.