— А как же. — Антон крепко пожал бородачу руку. — Только не знаю, господин хороший, по силам ли вам такое важное дело…
— Мне? — переспросил густым басом судебный деятель. — По силам ли мне? Я уже сказал: я брат депутата Варны. Депутата! Нет такого дела, с которым мне не управиться. Да скажите мне — что у вас… в окружном суде вы уже были?
— Нет, господин, — ответил Тонслав.
— Понимаю, все понимаю. Стало быть, у вас судебное дело. Да-а, судебные дела надо вести с умом. Надо знать, кого в свидетели брать, каких пособников искать. По правде говоря, в суде выигрывает только тот, кто хорошо с судьями знаком. А у меня такие знакомства имеются. Мой брат — депутат, мне первому становится известно все, что правительство решает. Я об этом — судье, а судья поможет мне… Так мы друг друга выручаем. Иначе тебя могут вокруг пальца обвести.
— Факт, что могут. — У Антона прямо язык чесался от желания показать себя.
— Обманут, и все! — Брат депутата сделал вид, что не замечает Антона. — В любом деле надо действовать с головой и — не скупиться. Дай его долю председателю суда, не пожалей и судье, писаря тоже не забудь. В наше время самые влиятельные люди писари. Как писарь напишет, так и будет. Стоит ему между строк что-то переиначить — и ты пан или пропал. Судьи судят, адвокат выступает, а писарь пишет. А пишет он так, как ему собственная рука велит. А руке велит то, что та получает.
— Мы люди бедные… — откашлялся Тонслав. — Землицы у нас мало, налоги большие.
— Неважно, богат ты или беден, была бы у тебя душа щедрая, — поучал бородач. — Но совсем без денег тоже нельзя. Разве не так?
— Известно, что так. Только мы поначалу послушать хотим, что люди скажут.
— Люди? Да разве могут люди больше опытного судебного ходатая знать?.. Могу помочь вам, — с минуту помолчав, заговорил вполголоса брат депутата. — Могу судебному писарю словечко замолвить, могу на машинке бумагу отстукать.
— У господина, стало быть, и машинка есть? — благоговейно спросил Тонслав.
— И какая еще! Вон какие буквы пишет. Ну а за написание прошения я беру всего лишь одну сотню.
— Сотню! — простонал Тонслав.
— Нашим надо бы уступить. Говорю, надо, — Антону Гайгалниеку почему-то хотелось поспорить с братом депутата.
— Завтра утром приходите после восьми часов в мою контору, там и договоримся. — Брат депутата встал из-за стола. — Против дамбы, на Устьевой улице, дом номер пять. — Он поднял руку, словно прощаясь, а пушкановцам делая знак оставаться на местах.
— Из порядочных как будто… — почесал Гаспар за ухом.
— Сдается, что так, — согласился Тонслав. — Денег вперед не попросил, не то что здешний хозяин.
Контора Варны помещалась в богатом каменном доме, недалеко от Даугавы. В открытое окно видно было, как по насыпи набережной катят легковые извозчики, гарцуют всадники, прогуливаются офицеры в высоких фуражках и зеленоватых френчах с яркими петлицами.
В конторе брата депутата уже ждал пугливый мужичок. Поставил на пол, к ногам, плетеный камышовый туесок, теребил натруженными пальцами шапку и потел. За широким столом барышня с необыкновенно светлыми волосами постукивала по клавишам большой, грохочущей пишущей машинки. За спиной барышни белела низкая дверь — там, должно быть, сидел брат депутата. Оттуда показался неестественно высокий человек с абсолютно лысым черепом.
Кивнул барышне и как-то деревянно вышел вон.
Пушкановцы встали, но брат депутата что-то быстро шепнул барышне на ухо и снова исчез в своей комнате.
— Факт! Нас позовут. — Антон Гайгалниек подошел к барышне.
— Немного подождите. — Она повернулась к пушкановскому аристократу. — Скажу, когда можно. Только, как пойдете, сперва вон об ту тряпку ноги вытрите.
Брат депутата принял их торжественно. Скрестив на груди руки, как повернувшийся к алтарю ксендз. Долю торжественности придавала частному поверенному и высокая, коричневого дерева конторка, на которой стояло чучело сокола с расправленными крыльями и холодными, стеклянными глазами.
— Прошу садиться! — указал Варна на табуретоподобные сиденья, отступил и церемонно опустился в черное высокое кресло. — Скоро барышня кончит печатать вашу бумагу, — медленно говорил Варна. — Прошение я составил еще сегодня рано утром. По тому, что сказали мне вы и что говорил мне хозяин гостиницы. Пошлем самому начальнику уездного суда. С судебным писарем я уже договорился. Уплатите теперь двести рублей и завтра днем ступайте за ответом..