Какой же она была дурой, с горечью думала Мэрион, что не" покончила с этим еще два года назад! Ей нужно было уехать, боль со временем прошла бы, и тогда она смогла бы жить. Может быть, ее полюбил бы какой-нибудь человек и ее душа оттаяла бы. Он протянул бы к ней руки, привлек к себе, и его крепкие объятия… Она вдруг почувствовала, как ее пронзила острая, щемящая тоска по сильному, мужскому телу. Это чувство забилось в ней так сильно, что, перевернувшись на живот, она уткнулась лицом в подушку, из последних сил сдерживаясь, чтобы не разрыдаться, потом вдруг села на постели, злясь на саму себя.
Сбросив одеяло, она встала с постели, подошла к двери и включила свет. Потом подошла к шкафу, который смастерил для нее сержант Бенсон, и открыла его. Достав из чемодана два черных кожаных блокнота, она подошла к камину. Раскрыв блокноты, она принялась вырывать из них страницы.
Когда в камине образовалась кучка бумаги, она вернулась к столику за спичками.
Когда пламя разгорелось, она принялась вырывать новые страницы и бросать их в огонь. Наконец, предав содержимое блокнотов огню, она подошла к окну и швырнула кожаные обложки через прутья решетки.
Так она разделалась со своим прошлым. До сих пор ей доставляло удовольствие перечитывать свои записи, и всякий раз, беря их в руки, она вспоминала счастливые мгновения своей жизни, прогоняя тоску двух последних лет, в течение которых все так изменилось. Но сейчас все это, и хорошее и плохое, было в прошлом. Она сидела перед камином, наблюдая, как догорают последние почерневшие от огня листочки, и чувствовала себя свободной. Она не чувствовала себя счастливой или, напротив, несчастной, а только ощущала, что с ее плеч свалилась тяжкая ноша. Сейчас она была не Мэрион Шебир, ни даже просто Мэрион, а какое-то неопределенное, безымянное существо, проснувшееся от долгого сна и все еще пребывавшее в оцепенении, удерживаемое смутными, потускневшими воспоминаниями о каких-то далеких мечтах. Она прикурила сигарету, глубоко затянулась и, глядя на ее дымящийся кончик, вдруг поняла, что хочет виски. Да, да, настоящего крепкого виски с содовой. Как все-таки странно, что ей захотелось выпить. Мэрион улыбнулась. Для этого нужно всего лишь выйти из комнаты, позвать часового и послать его за майором Ричмондом.
Да, да, разбудить его в три часа ночи и сказать, что она хочет виски. Она представила, как Ричмонд сидит на постели со взъерошенными волосами, сердито хмурится и мысленно посылает в ее адрес проклятия. Да, да, майор Ричмонд, виски с содовой!
Ну просыпайтесь же, просыпайтесь и перестаньте быть таким букой!
Картина эта показалась ей такой забавной, что она беззвучно рассмеялась. Она хохотала про себя, и плечи ее сотрясались от смеха… Надо же, виски… Господи, как смешно! Да что это такое с нею случилось? Такого не было уже очень давно, с тех пор, как они с подружками жили в снимаемой в складчину лондонской квартире. Тогда они частенько начинали хохотать до упаду, просто так, безо всякой причины.
Глава 8
Сэр Джордж Кейтор вошел в кабинет Нила Грейсона, жестом показав ему, что тот может не вставать.
– Ну, что у нас сегодня, Нил?
– Да вроде бы как обычно, сэр.
Сэр Джордж подошел к окну и окинул взглядом горный склон. В заливе, переливаясь на солнце, качался на волнах самолет-амфибия, прибывший на рассвете. Доставленная им из Лондона почта лежала на столе Грейсона.
– Я вот что подумал, Нил, пора мне наведаться на Мору.
Сегодня приходит «Данун», а завтра Тедди мог бы взять меня на борт. Свяжешься с Ричмондом и сообщишь ему о моем прибытии.
– Хорошо, сэр. Сколько вы там предполагаете пробыть?
– Ночь, от силы две. Ему придется поместить меня в форте.
Ненавижу спать на «Дануне», у меня там начинается клаустрофобия.
– А как быть с репортерами, сэр?
– А-а, эти двое? Они все еще здесь?
– Да, сэр. Они становятся просто невыносимы, прямо покоя от них нет.
– Хорошо, я возьму их. Только пусть остаются на «Дануне». Ричмонду, я думаю, они в форте даром не нужны… Хотя они наверняка захотят осмотреть крепость. В общем, тебе лучше договориться с Ричмондом заранее.
– Хорошо, сэр. Да, кстати, вот на это вы, может быть, захотели бы взглянуть прямо сейчас. – Нил вытащил из стопки бумаг листок и протянул его сэру Джорджу.
Тот подошел и взял его. Когда он прочел его, Нил встал и закурил сигарету.
На страничке было напечатано всего каких-нибудь двадцать машинописных строк, но сэр Джордж, казалось, читал ее целую вечность. Несмотря на корыстный интерес, который Нил питал к сэру Джорджу, он по-настоящему любил старика за доброту, чуткость и какую-то мягкую застенчивость. Уж кого бы Нил не хотел обидеть, так это сэра Джорджа, хотя знал, что с другими не стал бы церемониться, если бы они встали у него на пути. Но сэр Джордж был не такой. Больше всего на свете его могло обидеть неуважение к правилам приличия. Но ничто на свете не может помешать человеку любить чужую жену (хотя сэр Джордж, конечно, даже и представить себе не может, как все это уже далеко зашло!), но если бы он узнал…, то, не имея даже достаточных тому доказательств, счел бы, что этот человек обязан покинуть его дом.
Сэр Джордж шумно прокашлялся и положил листок на стол:
– Я бы сказал, это уж слишком. А ты как думаешь?
Нил молчал с серьезным видом, потом, нахмурившись, сказал:
– Не знаю, сэр. Мне кажется, было бы глупо этому верить. – Он взял в руки бумагу. Это был отчет разведывательных служб министерства по делам колоний. В довольно недвусмысленной форме – словно тот, кто сочинял эту бумагу, разделял мнение сэра Джорджа относительно того, что это уж слишком, – в нем сообщалось, что за последнюю неделю по всей Кирении пронесся слух о возвращении Хадида Шебира, что национальная армия, реорганизованная и усиленная, дожидается возвращения своего лидера и ничто уже не может остановить этого. – Скорее всего это просто умелая пропаганда, проводимая сторонниками Шебира, не желающими смириться с гибелью идеи.
– Думаешь, так?
– Любой на моем месте так бы подумал.
– Уверен, это обычные, бездарные сплетни, не больше. Хотя успокаиваться нельзя. – Сэр Джордж улыбнулся и искоса посмотрел на Нила. – Отправь это Ричмонду. Он на месте, ему виднее.
Сэр Джордж направился к двери:
– Ну а остальное потом.
– Хорошо, сэр. Только тут вот еще один вопрос…
– Что там такое? – Сэр Джордж, уже взявшийся за дверную ручку, обернулся.
– Мне трудно об этом говорить, сэр. Очень трудно.
Сэр Джордж сделал шаг в сторону:
– И что же это такое, Нил?
– Ну…, одним словом, сэр… Я давно работаю у вас и благодарен вам за все, что вы для меня сделали.
– Что за ерунда, Нил! Ты отличный адъютант, и это я благодарен тебе за то, что ты своей помощью облегчаешь мне работу.
А в чем все-таки дело? Решил продвигаться дальше? Осваивать новые горизонты? Я правильно понял?
– Если откровенно, то да, сэр.
– Ну что ж, я не упрекаю тебя. А чем думаешь заняться?
– Да вот…, думал податься в промышленность. В Лондоне у меня есть друзья, которые могли бы мне помочь. Ну и потом… вам же известны мои политические амбиции.
– Ну да, конечно… – Сэр Джордж осторожно прикрыл рот ладонью, словно для того, чтобы скрыть улыбку. – Ну что ж…
Почему бы и нет? Я тоже мог бы тебе посодействовать. В «Толлойд кемикалз» у меня брат. Я мог бы написать ему. Думаю, нет нужды сообщать тебе, кто там у них президент. И когда ты собираешься уехать?
– Когда скажете, сэр.
– Чуть позже, чуть раньше, какая разница? Так ведь? Ладно. Давай сначала посетим Мору, а по приезде обо всем договоримся.