Девид Джонсон
ДЕРЕВО ДЖОШУА
Выжженную, почти бесцветную пустыню рассекала белая извилистая автомобильная дорога под номером 17. И лента дороги, и белесая, ровная каменистая пустыня, которая простиралась до горизонта, были придавлены гнетущей тишиной. Синее безоблачное небо, ровное как холст, нависало над скалами, выщербленными дождями и ветрами.
Слепящий солнечный диск бросал колючие, испепеляющие лучи на острые, как лезвия индейских томагавков, скалы, на чахлые низкие деревья.
Уже несколько недель на эту раскаленную каменистую землю не падало ни капли живительной влаги.
Не проносились над ней с воем и свистом потоки ветра, не скользили по синему глянцу неба облака. Редко, всего лишь одна или две за сутки, появлялись на дороге машины. Они мчались без остановок, сверкая раскаленным металлом, поблескивая хромированными бамперами и ветровыми стеклами.
Сломаться или попасть в аварию здесь, в самом сердце каменистой пустыни, было опасно. Весь этот бесконечный пейзаж таил в себе угрозу самой жизни. Водители не любили эту трассу. Только срочный, особо важный заказ или задание могли заставить сильных мужчин садиться за руль и выбираться на эту дорогу.
Но, однако, безжизненной эта пустыня казалась только на первый взгляд. В ее узких расщелинах, глубоких и темных, более сильный подкарауливал более слабого, чтобы убить и съесть, продолжив свое существование на этой земле.
Гибкое и узкое тело ящерицы отливало серебристым металлом в лучах раскаленного солнца. Из-за другого камня навстречу ей медленно выполз ядовитый тарантул. Паук все ближе и ближе подбирался к ящерице, но та только лениво смотрела на него стеклянным глазом. Паук явно не подозревал об опасности, которая его ожидала. Ящерица уже изготовилась прыгнуть, чтобы съесть паука, но тут оба существа отскочили в сторону: на шоссе показался большой груженый фургон. Машина сверкала в лучах солнца. В ее лакированных плоскостях отражались высокие скалы, уходящие в небо, и легкие облака. Глянцевый серпантин дороги поднимался все выше и выше в горы. И дорога, и земля по обе стороны от нее были настолько выжжены, что казалось — они навсегда утратили свои первозданные краски.
Машина мчалась, оставляя за собой облако горячей жесткой пыли. От гула мощного двигателя осыпались маленькие камушки и стекал песок по выветренным известковым откосам. С одной стороны дороги поднимались отвесные скалы, с другой — тянулась бездонная пропасть. Огромный тягач тянул за собой на седельном прицепе сверкающий зеркальными боками фургон.
В запыленной кабине сидели двое. За рулем — тридцатилетний Норман Энтони Баррет. На нем синяя кепка с козырьком и полувоенная рубашка с расстегнутым воротником. Он спокойно смотрел на дорогу, почти не обращая внимания на крутые повороты. По всему было видно, что это профессионал высокого класса и что эта дорога ему не в новинку. Его сильные руки спокойно лежали на рулевом колесе. Единственное, что отличало его от обыкновенного американца средних лет, так это запоминающаяся татуировка на правой руке — огненный дракон сжимал в когтистых лапах змею. Его утомленный напарник, молодой негр, сладко спал, свесив руку в открытое окно кабины. Его звали Эдди. На темной шее в порывах ветра трепетал пестрый ковбойский платок. Норман и Эдди были знакомы уже много лет и знали друг о друге все, что положено знать мужчинам, понимающим друг друга с полуслова.
Внезапно музыка, звучащая из радиоприемника, оборвалась, ее сменил напряженный голос: «Доброе утро. В эфире радиостанция «Би-би-си». Сегодня в нашей программе много музыки для тех, кто в дороге, и для тех, кто просто балдеет у наших радиоприемников. Оставайтесь с нами на наших частотах и радиоволнах, мы обещаем вам сегодня много рок-н-ролла».
Норман взглянул на спящего Эдди и улыбнулся. Это стало его профессиональной привычкой, выработанной за долгие годы сидения за баранкой. Его невозможно было отвлечь от дела, когда он работал, его внимание было приковано только к этой, выжженной солнцем, убегающей к. горизонту дороге. Машинально, по привычке, укрепившейся за годы странствий по дорогам страны, боковым зрением он увидел появившегося в зеркале заднего обзора силуэт мотоциклиста. Не задумываясь, почти мгновенно, он определил — за рулем полицейский, мотоцикл принадлежит полиции штата Калифорния.
Мотоциклист на большой скорости нагонял фургон, Норман слегка притормозил, взглянул на спящего напарника и слегка тронул его за плечо.
Казалось бы, чего нервничать шоферу, увидевшему на дороге полицейского, который пока даже не пытался их остановить, но Норман Баррет заволновался. Он еще немного нажал на педаль тормоза и взял правее, открывая/мотоциклисту дорогу вперед, но полицейский тоже сбросил скорость и пристроился за ними.
От несильного толчка напарник проснулся, и, глядя на него, никто не сказал бы, что он только что крепко спал
— Что случилось? — спросил Эдди, машинально взглянув в зеркало со своей стороны.
Теперь и он увидел мотоциклиста, который преследовал их. Дальше они ехали молча, решая что делать. Но их молчание прервал звук полицейской сирены. Мотоциклист махнул рукой, чтобы они остановились.
— Эдди, проснись, — сказал Баррет, не отрывая взгляда от дороги.
— Я не сплю.
— Это тебе кажется.
— Да не сплю я.
Эдди раздраженно взглянул на напарника, не понимая, чего тот от него хочет.
— У нас неприятности.
— Да с чего ты взял?
— Посмотри в зеркало.
Эдди протер глаза и еще раз внимательно посмотрел в параболическое зеркало:
— Кто-то появился?
— И не кто-то, а патрульный полицейский. Может, это они послали его?
— Ты думаешь, он хочет нас проверить? Ладно, притормози, — сказал Эдди.
— Придется остановиться.
Зашипев сжатым воздухом, грузовик остановился, свернув на обочину.
Эдди вытащил из-под сиденья армейский «кольт» сорок пятого калибра и спрятал его за пояс.
— Не волнуйся, я разберусь, — сказал он Баррету и спрыгнул на горячую дорогу.
Полицейский, еле успев затормозить, чуть не врезался в фургон.
Мотоцикл занесло, но он выровнял его, остановил и, отбросив подножку, направился к фургону. Глаза полицейского были закрыты черными очками, но по жесткой линии губ было видно — он не доволен.
Эдди насторожился, но на всякий случай улыбнулся, обнажив белые зубы. От волнения на темной коже его лица выступили крупные капли пота.
Полицейский молчал.
Эдди улыбнулся еще шире и заговорил голосом, в котором явно прослушивались заискивающие нотки:
— Почему нас остановили? Офицер, мы же ничего не нарушали. Мы ехали со скоростью пятьдесят миль в час, никого не обгоняли и никому не мешали.
— Если остановил, значит, есть за что, — сказал полицейский.
— Помощь нам не нужна, у нас срочный заказ, нас ждут заказчики. Мы спешим.
Полицейский склонил голову набок и, усмехнувшись, скептически проговорил:
— У вас плохо накачаны задние колеса, или мне это кажется.
— Сейчас проверю, — Эдди бросился к заднему мосту и стукнул ботинком по твердому скату. — Все в порядке, офицер. Давление нормальное.
Когда Эдди наклонялся к колесу, его рубашка приподнялась, и на солнце блеснула ручка кольта. Увидев это, полицейский быстро опустил руку к бедру, расстегнул кобуру и выхватил свой пистолет.
— Да нет, нет. Вроде бы все в порядке, — продолжал говорить Эдди. Он одернул рубашку и разогнулся, с недоумением глядя на выставленный ствол полицейского пистолета.
Он сразу сообразил, в чем дело.
— Да нет, нет, у меня есть разрешение, — проговорил он.
— Но, видно, не от шерифа нашего штата, — сказал полицейский. — Какого черта вы носите пистолет за поясом?
Полицейский повел стволом оружия, показывая Эдди, чтобы тот поднял руки и стал лицом к фургону. Эдди понял, что шутить не стоит, и безропотно подчинился.
— А теперь посмотрим, что вы там везете. Открывай фургон.