— Я заказал односводчатую. А еще они с Виолой снова о помолвке объявят.
— Бог мой, в который раз? Ты же вел подсчет, — усмехнулась Василиса. Она сама перестала вести подсчет уже на пятнадцатом разе. Так как сбилась.
— Я сбился со счета почти полгода назад, — язвительно засмеялся Марк. Тогда как раз было между двадцать шестым и двадцать седьмым разом.
— И правильно сделал, — сказала Василиса, — ну что я пошла марафет наводить, а ты в душ ныряй, — она удалилась в спальню для приведения себя не просто в порядок, а в безумный порядок.
Марк последовал совету жены, наполнил ванну и погрузился, медленно наливаясь силами перед ответственным и важным вечером — такое не каждый год происходит — чтобы родное учреждение отмечало такой знаменательный праздник — новоселье. Его тело постепенно набирало силу и освежалось — хотя пожаловаться на тяжелый рабочий день он не имел никакого морального права — и это верно — ибо весь день он просидел в кабинете и единственное стоящее дело, сделанное им за этот день — это подпись начальника сметного отдела под актом приема проекта нового сооружения «Горводоканала» на Промзоненской плотине. Плотина эта отличалась тем, что она образовывала озеро, из которого брали воду для обеспечения чистой питьевой водой всего города — а насосные станции уже не справлялись с нагрузкой. Вот такие маленькие проблемки большого города.
Василиса укладывала волосы, сидя перед большим зеркалом. Она решила не делать завивку и появиться на празднике в совершенно неожиданном облике — обычно Василиса предпочитала закручивать волосы. А теперь не тот случай — все дамы департамента будут пытаться перещеголять друг друга — и ей должно повезти больше — ведь она приобрела такое шикарное платье! Ей будет завидовать весь коллектив. И будут завидовать Марку — это ее радовала еще больше, ибо она любила Марка очень сильно, так сильно, что ради него она была готова на любые сумасшествия и безумия. Однажды она чуть не совершила безумия — но всегда она следовала зову своей совести — ничего не поделаешь с этим — она хотела для мужа только лучшего — ну и для себя конечно тоже!
А что для этого нужно? Она и сама немного не знала точно, что нужно для этого, но она будет стараться! Она отвернулась от зеркала и посмотрела на платье, лежавшее на кровати, упакованное в целлофан. Через полчаса они вызовут такси и отправятся на праздник, где она будет блистать, где она будет звездой.
Внезапно взгляд Василисы соскочил с платья на обстановку со вкусом обставленной спальни. Бра над кроватью, двустворчатый шкаф, стеллаж с книгами. Тут ее передернуло и от этого стало очень жутко и страшно — так как никогда не было страшно, хотя страх иногда становился ее болезнью — но то был страх другого рода. Василисе показалось, что все это она видит последний раз в жизни.
3. ДЕСТРУКЦИЯ
Марк вызвал такси, как только Василиса просигнализировала из спальни, что приведение в норму своего внешнего вида она почти привела к логическому завершению. Женский марафет — вещь священная — совсем как поход в супермаркет по выходным или выгул любимой супруги в театр каждый третий вторник месяца. Марк сидел в кресле и смотрел на картину на стене — некий гибрид пылесоса, швейной машинки и розового слона — что поделаешь, Василиса любила абстракционизм. Его взгляд переместился на рабочий стол. Он встал и подошел к нему — внимание привлек один лист… Марк схватил его и порвал. Минутная слабость или минутная злость? Что–то странное овладело им на доли секунды, но от этого стало только приятнее.
— Я готова! — раздалось из спальни.
— Я тоже готов! — внезапно выпалил Марк.
— К чему? — ужаснулась Василиса, интересно, она ужаснулась фразе или самим вопросом?
— К тому чтобы быть сраженным твоей неземной красотой, особенно после некоторой шлифовки!
— Какой–же ты лгун!
Она вышла. Сказать, что у Марка отвисла челюсть, значит, не сказать ничего. Василиса уложила свои волосы в элегантный пучок. Большие ресницы тонко подчеркивали контуры ее зеленых глаз. Губы были аккуратно выделены мягким розовым оттенком. На лице сиял румянец. Причем явно вполне естественный румянец. Платье было и правда убойным — оно очень сильно давало понять, что человек, одевший его очень любит абстракционизм. Самым успокаивающим фактором в данной картине было то, что оно было одного цвета, но раскрой был неописуемо зверским — какие–то треугольнички, бантики, ромбики…. О ужас!
— Отпад! Полный отпад! — выпалил Марк.
— Я и не сомневалась, — сказала Василиса, и они поцеловались. Марк всегда обращал внимание на вкус поцелуя — он различался и каждый раз был по–своему своеобразным — то это была вишня, то спелый персик, то клубника со сливками. Поцелуй Василисы в данный момент сильно напоминал ароматный и сочный апельсин — в любом случае в нем было что–то цитрусовое. В момент поцелуя раздался звонок: