Сергей наклонил лицо к ее уху. Что-то проговорил. Она не расслышала. И слава Богу.
Музыка кончилась. Сергей отвел Лену за столик. И сам сел – чернокудрый, романтичный. Красавец.
Александр медленно жевал с непроницаемым лицом. Он привык к тому, что Лена вот уже три недели сидит напротив, смотрит с восторгом, поправляет очки, касаясь переносицы. А тут ее обнимают прямо у него на глазах. И она не против. Как это понимать? Александр глухо ревновал.
Вера сделала паузу в еде. Смотрела на Лену. Неожиданно сказала:
– Я старше Саши на десять лет. – И подняла две ладони с раскинутыми пальцами, словно подтверждая: десять.
Лена не сразу поняла – какой Саша. Потом сообразила – Александр.
– Какая разница, – легко отозвалась Лена. – Это не имеет значения.
Она лукавила. Она так не считала. Выходить замуж за парня на десять лет моложе – значит сесть играть в заранее проигранную игру. Конец известен. Но Вера нуждалась в поддержке, и Лена соврала.
– Существует красота родных лиц. Возраст ни при чем, – объяснила Лена.
– Красота родных лиц… – повторила Вера задумчиво. И вдруг обрадовалась. Поверила. Да и как не поверишь.
Когда живешь рядом изо дня в день, то уже не замечаешь: две морщины или три. Главное – общие задачи.
Снова заиграла музыка. Александр пригласил Лену. Сергей и Вера остались на месте.
Лена танцевала с Александром. Он был невысокий, лицо в лицо. Чуть выше. Его сердце не стучало. Рука на спине не была горячей. Они чинно перебирали ногами.
Музыка кончилась. И вдруг Александр поцеловал Лену в нос. Вроде шутка, а вроде близость. У Лены перехватило дыхание, как будто в лицо плеснули холодной водой из ковша. Она внезапно почувствовала себя несчастной. Молча вернулась к столу.
Вера соорудила бутерброд с черной икрой, завернула в салфетку, спрятала в сумку.
– Ванечке, – объяснила она.
Александр вдруг вызверился на нее, стал сверлить злыми глазами.
– Что? – растерянно проговорила Вера. – Что?
Александру было стыдно за Веру: подбирать со стола и прятать – это мелочность и жлобство. Он ее стеснялся. Но дело было в другом. Он ее стеснялся в принципе, особенно на людях.
От ресторана до дома Александра – одна автобусная остановка. Пошли пешком. На улице стоял февраль – зимний месяц. От земли поднимался туман. Лена шла без шапки. Ей казалось, что так шикарнее.
Александр увлек ее вперед. Сергею ничего не оставалось, как отстать, поддерживать Веру под локоть.
Александр взял руку Лены и сунул ее в свой карман. И там, в кармане, он сжал ее прохладные пальцы.
Вера шла сзади и все видела. Лена как будто залезла в чужой карман. Для чего? Чтобы украсть. Зачем еще?
Вера страдала. Но что она могла сделать? Не скандал же устраивать.
Вера шла и терпела. Она знала: Александра только до дома довести. А дома Иванушка, Марго, привычные стены. У него быстро все проходит, тает как сигаретный дым.
А Лена шла в тумане, как в недавнем сне – чуточку над землей. Она была слегка пьяная, легкая, влюбленная и совсем забыла про Веру. Пальцы Александра ласкали ее руку, посылали сигналы, электрические разряды. Все люди вокруг были лишние.
Дошли до остановки такси.
– Я провожу Лену, – сказал Александр, обернувшись к Вере.
– У… – отозвалась Вера.
Она знала его «провожу». Тут же в такси и трахнет. И ничто ему не помеха.
– Боишься? – Александр имел в виду их пустой и темный подъезд.
– Там крысы, – сказала Вера.
Она, конечно же, боялась, но не крыс, а того, что Лена перетянет на себя, приучит и отберет у нее Александра. И она останется без мужа, а ребенок без отца.
– Ну ладно. – Александр отошел к Вере. Пожалел.
Сергей, обрадовавшись, сел в такси. На многое он не рассчитывал, но хоть что-нибудь. Хоть бы поцеловать, а там – как пойдет.
Такси тронулось. Лена мгновенно замкнулась. Ушла в себя.
Сергей смотрел на Лену. У него был потрясающий овал лица. Может, у него еще было что-то потрясающее, включая тело и душу, но Лене это не надо. Пусть останется кому-то другому.
Александр лег спать. Решил почитать перед сном, но не читалось. Стал смотреть в потолок.
В голове медленно проплыло: Ле-о-на… Как красиво. Не Лена, а именно Леона. Женщина-блокнот. Все за ним записывает. Смотрит и понимает. Она понимает даже то, чего он не говорит. Полная душевная одинаковость, как будто действительно сделана из его ребра.
«Поди сюда» в ней тоже есть. Но не такое, как у Нэльки. У Нэльки – напоказ, как в витрине. А у Лены – глубоко запрятанное, почти невидимое. А если приглядеться…