Вера ушла спать. Она спала в одной комнате с Иванушкой.
Вера не могла заснуть. Ненавидела. Эти молодые шалашовки лезут со всех сторон, как тараканы. Готовы прорыть головой метро, только чтобы оказаться рядом со знаменитостью. И Вера им не помеха. Жена – не стена. Можно и подвинуть. Ни стыда, ни совести. Весь мир против нее…
Рядом посапывал Ванечка. Это умиротворяло. Вносило мир и покой в потревоженную душу.
Сценарий близился к концу.
Лена приходила к назначенному часу и тут же углублялась в работу. Оба делали вид, что ничего не было.
А может, ничего и не было? Что, собственно, произо–шло? Он поцеловал ее в нос? Сунул ее руку в свой карман? Вполне братские проявления.
Работали помногу, по восемь часов каждый день. Лена испытывала перегрузки, как космонавт на взлете. К концу дня ее бил озноб. Она становилась бледная и никакая. Но не жаловалась. Если Александр так работает, значит, и она должна соответствовать. В конце концов – кому это надо? Александру меньше всего. Для него это только заработок.
Сценарий окончен. Поставлена точка.
Вся семья вышла в прихожую проводить Лену. Сейчас она уйдет, и семья сомкнет ряды. Останутся только свои, родные и близкие, сядут за стол и будут обсуждать здоровье Иванушки. И это важнее всех сценариев, вместе взятых.
Лена застегнула свое кургузое пальтишко. Вере стало ее почему-то жалко. Молодая, а пашет как вол. Тянет семью.
– Проводи ее, – велела Вера Александру. – Там внизу мужики пьяные стоят. Обидят.
– Какие мужики? – не поняла Марго. – Я недавно шла, никаких мужиков не было.
Но Александр уже одевался.
Прошли пешком две остановки. Молча. Непонятно: о чем говорить.
Лена понимала, что завтра она его не увидит. И послезавтра не увидит. А потом он уедет писать с кем-то собственный сценарий. А потом он будет снимать этот сценарий. А потом получать очередную награду. У великих свой цикл.
А у Лены начнется ее жизнь, похожая на нескончаемую осень, с дождями и тяжелым небом.
Дошли до площади Ногина. Остановились возле памятника, похожего на часовенку. На памятнике надпись золотыми буквами: «Гренадерам от товарищей».
– Хорошая надпись, – сказал Александр.
– Хорошая… – согласилась Лена.
Он шагнул к ней, подвинул свое лицо к ее лицу. Она забросила руки на его шею. И они стали целоваться, сначала мелко и поверхностно, потом замерли в одном нескончаемом и бездонном поцелуе.
Этот поцелуй мог бы быть началом. Но стал точкой.
Александр погрузился в новую работу. Для него работа – это творчество. Творчество – инстинкт передачи информации. А инстинкт – штука мощная. Инстинкт заставляет птиц лететь вокруг земли, набивая костяные мозоли.
Вера легко вздохнула. Пронесло.
Эта студентка сама по себе не была опасна, но совместная работа… Таланты у всех творцов разные, как и сами творцы. Один – эгоистически разглядывает свой пуп, и это становится неожиданно интересно всем, потому что пупы у всех примерно одинаковые.
Другой творец заигрывает со зрителем, только бы порадовать и насмешить тетю Маню в третьем ряду. И это тоже интересно, потому что незамысловатая тетя Маня сидит в каждом.
Александр и Лена смотрели в одну сторону и смеялись над одним и тем же. Они совпадали в том, что им нравится и не нравится. Магнитные линии их души имели одно направление. Вот это опасно. Потому что им интересно друг с другом. Каждую минуту есть о чем говорить.
Однако – пронесло.
У каждого – своя жизнь. И они разошлись по своим жизням.
Прошло полгода.
Лена за это время переехала в другой район. Улучшила жилищные условия. Была однокомнатная квартира в центре, семнадцать минут от Кремля. Стала – трехкомнатная, на выселках в деревне Бузуево.
Москва разрасталась. На месте пустырей ставили башни-многоэтажки. Они торчали, как гигантские спичечные коробки. Светились огнями в полном мраке вселенной.
Лена жила в Москве, а переехала на луну. Телефона не было. Никакой связи с цивилизацией. Прошлая жизнь, в которой, как солнце, сиял Александр, ушла, провалилась, растворилась в сумерках деревни Бузуево. Остались только бревенчатые срубы, покрытые ржавым железом, пустые пространства и тоска.
Однажды Лена шла к автобусу через пустырь. Дул ветер со снегом. Она казалась себе финским партизаном, идущим на задание. Иначе зачем преодолевать этот пустырь и этот ветер. Идти лбом вперед.
Лена остановилась и заплакала. Александр… Мучительно хотелось позвонить, но она не звонила. Не навязывалась.
Зачем звонить? Что сказать? «Позови меня с собой…» А он скажет: «Куда я тебя позову? У меня есть соавтор и есть Вера. Все места заняты».