Я протягиваю руку и говорю:
- Идем со мной.
И она безропотно хватается за мои пальцы и вылезает следом.
- Хорошо, - отвернувшись, с безразличием произносит мама, надевая солнцезащитные очки. – Только сильно не задерживайтесь, вам еще ужинать.
Я оставляю эти слова без комментария и закрываю дверь. Ужином, а в придачу и обедом, и завтраком мама уже давно не заправляет, переложив эту обязанность на мои плечи – оттого ее слова звучат еще нелепее.
Аманда и Самуэль не смотрят в мою сторону – забившись на заднее сиденье, они умудряются сидеть так, словно их разделяют несколько футов, каждый в своем углу, и, тем не менее, не перелезают вперед, когда освобождается место. Аманда надела наушники, а Самуэль смотрит в окно, уже не здесь. Уверена, они доедут мирно, без происшествий – все трое по-своему счастливы, каждый пребывая в собственном мире. Но так продлится, пока кто-то из них не посмеет нарушить границы чужого.
Мама нажимает на педаль газа, «Форд» трогается с места, и вскоре мы остаемся одни. Я ставлю Ли на землю, сжимаю покрепче ладонь Янни и иду вперед по свежеуложенному асфальту, следуя за ядовитыми парами выхлопного газа.
Ли оборачивается и весело показывает пальчиком на маленький, в прошлом уютный коттедж, точнее, на то, что от него осталось. Как будто верит, что мы вернемся туда – его слезы уже высохли, как я и ожидала. Я же не оглядываюсь и продолжаю идти вперед – мне нужно гораздо больше времени, чем пять минут поездки на машине, чтобы привести мысли в порядок и подготовить себя к новой жизни в новом доме. Хотя на это у меня было несколько месяцев, и, тем не менее, я струсила, когда наступил роковой день переезда.
Наверное, это было слишком жестоко – сжигать дом, к которому каждый из нас, несомненно, привык за эти полгода. Для мамы это было своеобразным ритуалом по очищению леса от лишних раздражителей, словно она могла решать, чему оставаться, а чему нет. Она рассыпала песок из нескольких тяжелых мешков по кругу, сняла все окна и стеклянную дверь, оставила на пороге коробку со старыми, ненужными больше вещами...
Для меня же это была символичная смерть, или даже несколько. Когда мама пожирала взглядом пламя, оно танцевало в ее глазах яркими всполохами, порождая на губах торжествующую улыбку. Я же видела в этом огне все свое утерянное прошлое: квартиру в Манчестере, университет моей мечты, друзей и Гарета. Казалось, вместе с прошлым сгорает и мое будущее...
Проникая сквозь густой полог из листьев, солнечные лучи заливают все вокруг таинственным ярко-зеленым светом. Лес дышит свежестью, мокрой землей и мхом – все эти ароматы охотно поглощают дымную завесу, тянущуюся следом за нами невидимым саваном. Возможно, скоро пойдет дождь, и тогда агония умирающего дома наконец оборвется тихим шипением. Лишь бы это произошло как можно быстрее, и холодные капли смыли приставший к моим волосам запах костра.
Дорога, по которой мы идем, очень похожа на известную на весь мир буковую аллею в графстве Антрим Северной Ирландии. Там трехсотлетние деревья, высаженные в ряд семьей фермеров еще двести лет назад, нависают над серым асфальтом, словно заколдованные призраки прошлого. По-змеиному извилистые ветви сплетаются воедино, почти не пропуская солнечный свет. Говорят, по вечерам у дороги можно встретить Серую Леди – она молча скользит среди изогнутых стволов и у самого последнего дерева неизменно пропадает - растворяется прямо в воздухе. Я отгоняю прочь эти мысли, потому как мне сразу же становится не по себе. Мама бывала там, я как-то видела фотографии - легко догадаться, что она влюблена в то жуткое место. Но и от этого точно так же без ума.
Янни хлюпает носом и зовет Ли, указывая на кустик клевера в стороне от дороги среди корней раскидистого дуба. Срывает крохотный стебель и подносит к его лицу.
- Смотри, Ли, какой красивый. Раз-два-три, раз-два-три.
Яннике быстро крутит стебель между пальцами, туда-сюда, туда-сюда, и он вращается, словно крохотная вертушка. Ли улыбается, и Яннике передает ему трилистник, но повторить нечто подобное ему не под силу, и весь интерес тут же пропадает. Клевер падает на землю, и вот Ли уже бежит вперед – к выглядывающему из придорожных зарослей мшистому холмику. Протягивает руки и погружает их по самые запястья во влажную темно-зеленую кашицу, прежде чем я успеваю его остановить.