- Наркотика? – тихо шепчу я, смотря на нее большими глазами. Это запретное слово, и мне тут же становится неловко, из-за того что я не подумала и произнесла его вслух.
- Да, - Аманда слегка улыбается. – У животных свои наркотики. Думаешь, такого не бывает?
Она молчит какое-то время и смотрит на своего кивсяка. А я думаю про лемуров и кислоту, которая им так нравится. Аманда не сказала, что лемуры от нее умирают, им даже весело, и мне становится немного спокойнее. Вскоре Аманда продолжает:
- Я много про них читала, потому что думала такого завести. Их на самом деле заводят в качестве домашних животных. Но я знаю, что вы не переживете, - Аманда даже смеется. – Уж лучше мадагаскарские шипящие тараканы, да?
И подмигивает мне, хитро смотря из-под черной челки. Я не знаю, что это за тараканы, но они наверняка тоже большие и противные. И вообще, неужели все самые ужасные гадости на свете водятся на Мадагаскаре?
- Не знаю. Я не знаю, как они выглядят.
- И не надо. Уверена, они тебе не понравятся.
Мы снова молчим. Я поднимаю глаза и задумчиво смотрю на Дерево, как оно шелестит над нами зелеными ветвями. Аманда по-прежнему смотрит на кивсяка. И тогда я спрашиваю:
- Аманда, скажи... Почему ты так их любишь?
- Разве они не отвратительны? – с тихим восхищением в голосе говорит она и больше ничего не добавляет.
Я снова спрашиваю:
- Ты его тоже убьешь?
Мне не очень жалко кивсяка, он такой... Неприятный. Но все-таки тоже живой.
- У кивсяков тело состоит из пластин. Когда они умирают, те высыхают, становятся твердыми и полыми. Конечно, этот не гигантский, но эффект, наверное, будет похожий.
Она не говорит прямо, но я понимаю, что убьет, и, как всегда, не понимаю зачем.
Мы снова молчим.
И вот карлик вновь возвращается в мои мысли. Почему-то я начинаю представлять его, почти так же четко, как если бы видела наяву. У него уродливое лицо, большой нос, маленькие шустрые глазки. Не знаю, есть ли у него волосы или нет. Не знаю даже, есть ли у него борода. Аманда говорила, что он старый-старый. Поэтому, если есть, то точно седая. Одет он, наверное, в старые лохмотья. Откуда ему взять в лесу новую одежду? А трость для ходьбы ему не нужна, даже если ему сто лет. Я уверена, он ходит быстро и при этом тихо, как мышь. Еще у него уродливые ноги, длинные, с грязными желтыми ногтями на пальцах. И ужасный-ужасный горб.
Я зажмуриваю глаза, пытаясь больше не представлять карлика. Он ведь смотрит прямо на меня этими бесцветными крохотными глазками.
- Что такое, Яннике? – спрашивает Аманда, очень спокойно, и я удивляюсь, что она заметила.
Я открываю глаза и из-за того, что Аманда обратила внимание, из-за того, что так по-доброму спросила, не выдерживаю и признаюсь:
- Я ужасно боюсь карлика.
Аманда вздыхает и, отвернувшись, говорит:
- Он больше не придет. Нашел другую жертву. Ему на самом деле лень ходить до самого нашего дома. Лесные звери гораздо ближе, да и чащу вокруг своего дерева он знает наизусть.
Я вспоминаю про то самое дерево и понимаю, что никогда не отличу его от остальных. Как же мне тогда скрываться от зорких глаз карлика, когда мы в следующий раз пойдем гулять по лесу? Я лучше вообще туда больше не пойду.
И, тем не менее, мне немного легче. Но я все равно спрашиваю:
- Откуда ты знаешь?
- Я его видела, но он меня не заметил, не бойся. У него на спине нет глаз. А если бы и были, горб бы мешал смотреть.
Она внезапно снова смеется, как будто это смешно. Но мне, правда, легче. Кто знал, что для спокойствия мне нужны будут всего лишь заверяющие слова Аманды. Но неудивительно, ведь это она рассказала мне про карлика. Только она, кроме меня, и знает про его существование.
Я выдыхаю, и вместе с этим вздохом карлик будто становится крохотным, прямо как кивсяк, и улетает, словно пушинка на ветру, далеко-далеко. Я широко улыбаюсь и чувствую себя такой легкой, почти невесомой. Как будто сама могу летать. Мне хочется скакать и танцевать от радости, но я не встаю с места. Только прижимаюсь щекой к коре Дерева и прикрываю глаза. Теперь я могу сидеть с закрытыми глазами хоть целую вечность. Карлика я не интересую. Он будет есть мышей и белок и еще кого-нибудь. А меня оставит в покое.
Ближе к обеду, когда я сижу за столом в кухне и снова плету ловец снов, Мира просит меня найти Самуэля и позвать есть. И, как всегда, без исключения, добавляет «пожалуйста». Я иду без промедления. Так как знаю, как это важно, потому что Самуэль не любит пропускать ни обед, ни ужин, ни завтрак.