И скачет разбойник, снова,
Он скачет и скачет, снова,
И вот прискакал он снова к таверне, и встал у ворот»
Уверена, перед глазами у мамы стоит тот же образ, что и у меня. Широкополая шляпа, камзол из ало-красного бархата, ботфорты и пистолет со шпагой, мерцающие в свете звезд.
«И, постучав в окна любимой, он говорит:
«Один поцелуй, моя радость, а цену назначь сама,
К тебе вернусь я на рассвете, и золота будет сума;
Но если погоня с дороги меня повернет назад,
Тогда лишь при лунном свете,
Меня жди при лунном свете,
Вернусь я при лунном свете, хотя бы разверзся ад.
На стременах он поднялся, но руки их не сплелись.
Она, покраснев, распустила и сбросила волосы вниз –
Черный каскад аромата упал ему прямо на грудь;
И он целовал в лунном свете,
Волны его, в лунном свете,
А после коня в лунном свете пришпорив, пустился в путь»
Сердце мгновенно сжимается, настолько я люблю эту балладу. Так же сильно, как и мама, хотя она, скорее всего, даже не догадывается. Ведь мы никогда не говорим о том, что нас, несомненно, сближает. Словно это какое-то преступление.
Я люблю эту историю, неимоверно печальную и жестокую, с самого детства, когда впервые прочитала совершенно случайно и тогда поняла еще не все, но с каждым годом мне открывалось все больше и больше, пока наконец, после сотни прочтений, я уже не знала все слова наизусть.
Это настолько волшебно, что я не могу представить, как прерву льющуюся музыку, - ведь я пришла поговорить. Но в какой-то момент мама внезапно запинается, и, не думая, я делаю шаг вперед, улучив момент. И слишком поздно понимаю, что каким-то образом она, видимо, почувствовала мое присутствие, ведь для мамы ошибка - это редкость, даже когда речь идет о музыкальных инструментах.
Она поднимает голову, а я смущенно улыбаюсь, пытаясь понять, выдает ли мое лицо предательское восхищение. Я прекрасно знаю, что маме может не понравится, что я все это время стояла под дверью.
- Это все-таки невозможно, мам, - ласково, с заботливой ноткой начинаю я. Но сразу понимаю, что это слишком плохое начало. И почему мне так сложно подбирать слова, когда я разговариваю с ней? - Ты спишь в кресле, мы теснимся в гостиной друг у друга под боком... Разве тебе не хочется отдохнуть ночью, как полагается? Лечь в кровать, расслабиться...
Она хмурится и сначала ничего не говорит. Мелодия сходит на нет постепенно, плавно и звучно.
Наконец в воцарившейся тишине звучит ее холодный голос.
- Ты думаешь, что можешь так просто говорить мне что делать?
Мама смотрит мне прямо в глаза.
- Всему есть причина. Тому, что вы все спите в гостиной, и тому, что я работаю по ночам в комнатах наверху.
Ее голос уже ледяной и режет пространство между нами как нож.
Я молчу, потому что теперь, когда она загнала меня в ловушку, мне больше нечего сказать. Чтобы я ни ответила, я буду не права.
Она тоже молчит, по ее лицу я вижу, как у нее сведена челюсть, плотно сомкнуты зубы, так словно мы враги, и это поединок. А, может быть, она просто не хочет высказывать вслух то, что думает, чтобы не наговорить гадостей. Даже если это никогда не будет правдой, мне легче представлять, что все именно так.
- Ладно, - сквозь зубы вдруг выплевывает она. – Можешь спать в «своей» комнате, - и слово «своей» мама произносит с такой издевкой в голосе, что мне становится ужасно неприятно.
Я молчу несколько долгих секунд. Я никак не ожидала, что мама уступит. Понятия не имею, почему в этот раз внезапно выигрываю я... Едва слышно я спрашиваю:
- А Ли?..
- И Ли с собой забирай, - спокойно бросает она, как будто это вовсе не ее ребенок. Отворачивается и сидит неподвижно, смотря на свой стол. Я прекрасно знаю эту позу – сигнал о том, что она больше не намерена терпеть чужое присутствие. Все равно что безмолвный приказ нежеланному придворному удалиться.
Я разворачиваюсь и иду к двери, но у самого порога все-таки замираю и тихо говорю:
- Спокойной ночи, мам.
Я делаю над собой неимоверное усилие, чтобы сказать эти слова, словно боясь того, что последует за ними, но в итоге мое пожелание остается без внимания.
А я ведь действительно желаю, чтобы ей спалось спокойно сегодня, потому что знаю, ей так же тяжело засыпать, как мне. Бессонница – еще одна редкая черта, помимо любви к искусству и мифологии, что нас объединяет.