Я молчу. Не успеваю ответить, потому как слышу, как открывается входная дверь, и вначале по дереву, а потом по асфальту агрессивно стучат знакомые каблуки. А после шуршит гравий, и раздается приветствующий щелчок из недр машины.
- Самуэль, ты готов? – зовет Виенна.
- Иду, - откликается он, поднимается и...
Все обрывается. Все. Обрывается.
Он смотрит мне в глаза, прежде чем уйти, мельком, а потом все равно уходит.
Я готова вцепиться ему в волосы, выдрать их с корнем, выцарапать ему глаза, насадить их на булавки... Но я не делаю этого.
Я резко оборачиваюсь и иду обратно в дом. Опережаю его, не говорю ни слова, даже не смотрю в его сторону, хотя внутри меня всю трясет и разрывает напополам.
Я закрываю за собой дверь, стараясь не хлопать, но руки дрожат и уже не слушаются.
Передо мной вдруг возникает Мируна. Она видит меня насквозь, видит, что творится внутри меня, и уже хочет спросить, что случилось...
И тогда я взрываюсь, взрываюсь как бомба, и внутри ощущаю то же самое. Мои внутренности разлетаются во все стороны, разорванные взрывом.
- Как она могла?! Как она смеет, эта дрянь?! - ору я, отталкивая Мируну.
Влетаю в кухню, из окна которой видно машину, видно, как Самуэль садится внутрь, не оглядываясь назад, а она сидит за рулем, поправляя солнцезащитные очки.
- А он... Он просто... Безмозглый идиот! Маменькин сынок! Она промыла ему мозги! А он такой идиот, что никогда не поймет!
Я продолжаю орать, просто не могу остановиться. Даже несмотря на то, что вижу Яннике, у которой глаза, как всегда, на мокром месте, и растерянного Ли с машинкой в руках.
Я резко разворачиваюсь, распираемая изнутри желанием крушить. Желанием уничтожить все, что она создала. И бросаюсь к серванту.
Но Мируна тут же преграждает мне путь, раскинув руки в стороны, и мне никак не открыть дверцы, не поборовшись с ней. Я рычу и с силой переворачиваю ближайший стул от безысходности. Возможно, мне становится лучше, но лишь на миг. Во мне по-прежнему слишком много ненависти и злости, так много, что я не могу дышать.
- Аманда. Если тебе нужно выпустить дух, выйди на улицу. Иди куда хочешь, я тебя не держу.
Голос Мируны спокоен как никогда, четкий и даже немного механический.
Я разворачиваюсь, хватаюсь за стол все в том же порыве опрокинуть, разрушить, сломать. До боли впиваюсь в край, но замираю в последний момент. Что-то во мне щелкает. Возможно, благодаря все тому же стальному голосу, которым Мируна говорит Яннике:
- Передай маме список.
Она это говорит, чтобы отослать Яннике, чтобы та не плакала, не видела меня такой.
Я это прекрасно понимаю, но не бешусь сейчас. Голос Мируны якорем тянет меня обратно к земле, ставит на ноги, унимает дрожь. Наверное, потому что, слыша ее, я осознаю, что есть в этом доме кто-то рациональный, кто-то разумный, кто-то, кто, может быть, спасет меня. Отгородит собой от твари по имени Виенна.
Мои руки все еще держатся за край стола. Костяшки побелели от напряжения, и мне уже больно. Я пытаюсь их расслабить, выйти из этого состояния.
Ли подходит ко мне бочком, все еще сжимая в руках грузовик, а потом вдруг протягивает мне, не говоря ни слова. Но в его добрых глазах я четко вижу то, что он хочет сказать: «На, кидай. Сколько хочешь».
И тогда я делаю громкий, судорожный вдох, оседаю на пол, обессиленная, и тихо плачу.
13. МИРУНА
Меня до сих пор трясет от того, что произошло.
Я знаю, что Аманда не примет от меня никакой помощи: ни объятий, ни слов поддержки, и мое вмешательство сделает только хуже, поэтому вынуждена просто ждать, когда она возьмет себя в руки, поднимется и уйдет. Хотя все внутри болит от того, что мне приходится стоять и молча смотреть, как она страдает.
Аманда встает очень скоро - как только приходит в себя и понимает, что позволила себе плакать на глазах остальных. Хлюпая носом, она поспешно ретируется, и я знаю, по ее походке и потухшему взгляду, что она больше не будет ничего крушить.
- Ама плачет, - говорит Ли удивленным голосом, подходя ко мне, и тем самым задает вопрос: «Что случилось?».
- Аманда хочет быть с братиком. С Самуэлем, - объясняю я.
Я сажусь на корточки и обнимаю его, но он игнорирует это действие и смотрит прямо мне в глаза.
- Ли тоже братик.
Мне нравится эта логика. Но Аманду она не утешит.
- Да, - я слабо улыбаюсь, и только тогда Ли обнимает меня в ответ. Его лицо, безутешное и грустное, отражает мое.