Когда очередная идея снова ускользает от меня, я выхожу в коридор, прикрываю дверь и тихо, очень тихо обхожу другие комнаты на втором этаже. Комнаты, в которых уже пульсирует жизнь, хоть они и не закончены. Аманда хмурится и спит беспокойно. Ей снится кошмар, и я не бужу. Она, бывает, ходит во сне, а лунатиков, как известно, нельзя беспокоить в этом состоянии – лучше всего аккуратно отвести ее за руку обратно в кровать, притворяясь невидимкой, и наутро забыть. Поэтому я не трогаю ее и иду дальше.
Комната Яннике пуста, и я пропускаю ее.
А в проеме следующей двери я замираю и слушаю, спят ли все трое или все еще ворочаются. Но, похоже, заснула даже Мируна. Когда я подхожу ближе, я слышу и ее мерное дыхание и сразу могу с точностью сказать, спит она или нет.
Спит.
Тогда я захожу в комнату и замираю, не доходя до матрасов. В эту ночь ярко светит луна, кидая на их блаженные спящие лица серебристые мутные полосы.
Я нахожу глазами Ли. Вот он, мой малыш. Его волосы по-прежнему светлые и невесомые, как шапка одуванчика.
Моника как-то спросила меня, зачем мне столько детей. Я не могла не засмеяться, потому что из ее уст этот вопрос звучал особенно смешно. Она-то всегда мечтала о детях, но забеременеть не получалось, да и мужчины долго не задерживались. «Мне не везло ни с одним из них. Все, как один, подонки», - говорила она. «Ты просто не умеешь любить себя» - всегда парировала я.
А на ее вопрос я тогда ответила, впервые обличив эти мысли в слова:
- Вся моя жизнь основана на том, чтобы создавать. И что может быть лучше, чем создавать из собственной плоти и крови? Они мои самые лучшие и самые сложные творения. И с каждым новым рождением, я становлюсь только сильнее. Подумай только, мои маленькие копии ходят по этой земле как самостоятельные существа.
В этот миг я чувствую гордость за всех них, даже за Мируну, которая сражается каждую минуту своей сознательной жизни.
- Мне всегда будет кого после себя оставить.
Она долго смотрела мне в глаза, а потом, покачав головой, сказала:
- Ты сумасшедшая.
Я же рассмеялась ей в лицо.
ЧАСТЬ 3. ЛИЦО. 29 МИРУНА
Ли снова разговаривает сам с собой.
Сидя с Яннике за столом в кухне, через арку, ведущую в гостиную, я прекрасно вижу, что поблизости нет ни одной игрушки, а он, тем не менее, что-то возбужденно бормочет, глядя в пространство - даже не в телевизор, по которому идут мультики.
Я взволнованно наблюдаю за ним, он разводит руками, смеется...
- Все, я все поняла! – наконец довольно выдыхает Яннике. – Дальше я сама.
Я рассеянно киваю. Английский дается ей достаточно легко, и она нередко справляется без моей помощи.
- Отлично, - киваю я снова и, заварив чай, иду в гостиную. Стоит Ли услышать мои приближающиеся шаги, как он резко подпрыгивает, как будто его застали врасплох, и разворачивается ко мне с широкой белозубой улыбкой
- Мама, - он обнимает меня и усаживает на диван, ласково обнимает за шею. Помешивает за меня чай, а потом следит за моим выражением лица, пока я делаю глоток. Я улыбаюсь и прошу еще, чтобы растворилась вся та груда сахара, которую я засыпала в кружку – в надежде, что это избавит меня от подкрадывающейся мигрени.
Я знаю, это неправильно, но я сдаюсь и делаю вид, что ничего не было, что я совсем не переживаю. Закрыть глаза гораздо проще, особенно когда со всех сторон атакуют все новые и новые проблемы. Мы прижимаемся друг к другу, закутавшись в плед, и смотрим оригинальную «Фантазию» 1940 года. И, несмотря на то, что Ли слишком маленький, он все равно пребывает в восторге, судя по тому, что смотрим мы ее далеко не в первый раз.