Изрешеченные агрессивно-красными ранами, прибитые к земле, как упавшие листья, они лежат у входов в норы среди собственного пуха и кровавых ошметков. Кто бы ни вспарывал им брюхо, никогда не притрагивается к мясу и взамен оставляет его дожидаться меня. Бросает под ноги как насмешку, или оскорбление. Больше всего это похоже на происки рыси, судя по следам острых когтей на потускневших шкурках. Но странной рыси, которая убивает не от голода, а из удовольствия.
Что бы там ни было, я хочу найти ее. И, словно чувствуя мое желание, лес сам приводит меня к цели, длинными и короткими тропами, давно забытыми и проложенными только накануне. Рысь ждет меня в этих холмах - незримый фантом, с которым я, возможно, никогда встречусь лицом к лицу. И каждый раз, когда я прихожу сюда, выпотрошенные трупики уже встречают меня, широко раскрыв остекленевшие глаза.
Я прекрасно помню день, когда впервые увидел взгляд таких же мертвых невидящих глаз. В тот первый раз, когда отец привел меня в лес, нам никто не так и не встретился. Тогда он показал мне только как стрелять и перезаряжать ружье.
В следующий же раз, как только мы углубляемся в лес, то выходим на одинокую косулю. Она замирает и поднимает голову, едва заметно дергая ушами. Когда отец выстреливает, косуля смотрит прямо на меня. Секунда, и на ее шею брызгают алые капли крови. Закатывая глаза, она падает навзничь с почти человеческим криком. Мы с отцом бежим, продираясь через кустарник, и когда подбираемся ближе, она уже не дышит. Больше не грациозная, она лежит на земле, неестественно выгнув шею, и я чувствую, как от ее мертвого тела еще исходит тепло, когда сажусь рядом на корточки.
Отец по-деловому быстро достает свой охотничий нож и касается костяшками пальцев ее широкого, надутого бока. Он рассказывает мне как разрезать живот, а я смотрю в ее глаза, застывшие, стеклянные, смотрю и не слушаю. Тогда я и понял, что такое жизнь, и как легко ее можно отобрать. А главное, что это может сделать кто угодно.
На следующий день, когда я сам нажимаю на курок, и зверь, бездыханный, валится на землю, то не чувствую ничего.
Боюсь, как и Аманда, я так и не понял, что такое смерть.
Сегодня тропа снова приводит меня в холмы. Их травянистые склоны насквозь изрыты подземными ходами, так, что не остается ни одного живого места. Кролики, должно быть, потратили не один десяток лет на этот лабиринт - их здесь могут быть сотни. И, тем не менее, кроме того маленького серого комочка, который я принес Яннике, я не видел никого из их колонии в живых.
Мое первое живое существо в этом лесу.
Крохотный, он сидел около входа в нору совершенно неподвижно, вжавшись в такую же крохотную ямку в земле. Поначалу я решил, что он мертв, взглянув в застывшие, как и у остальных глаза, но потом заметил, как судорожно дергается маленький шерстяной нос. Словно еще одно маленькое сердце. К тому же он был целым – ни капли крови на серой шкурке.
Однако я был уверен, что лес так это не оставит. Рысь вернется и добьет дрожащий шерстяной комочек. Мне не было его жалко, но в тот момент я почему-то подумал о Яннике, о том, какой она бывает грустной, и вдруг понял, что этот крольчонок сделает ее безумно счастливой.
Теперь же я стою над новой партией мертвых кроликов, засунув руки в карманы, и в который раз изучаю глубокие рваные раны, нанесенные хищным зверем с точностью опытного хирурга. Переворачиваю растерзанные тельца носком ботинка, одно за другим.
Определенно выглядит как рысь. Снова и снова я убеждаюсь в этом и все никак не могу до конца осознать. На такое не способен зверь или даже обычный человек - скорее, озверевший охотник, сошедший с ума на старости лет. И теперь, когда я вижу бездыханные тушки уже раз в четвертый, не меньше, это больше не похоже на насмешку или оскорбление. Скорее, на угрозу.
И эту угрозу я не могу игнорировать. Просто не имею права.
32. ЯННИКЕ
Бабочки уже давно нашли путь в наш сад. Прошло всего пару дней после того, как взошли первые цветы, и они прилетели за нектаром вместе со шмелями и пчелами. Каждый день они порхают среди бутонов, гудят и жужжат, но в саду все равно как-то пусто... И все это время я даже не догадывалась, почему.
Однако сегодня, когда я захожу в сад, чтобы пожелать Дереву доброго утра, я вдруг слышу пение птиц и тут же понимаю.