Птицы! Вот, кого нам не хватало! Сад тут же становится таким насыщенным и полным, у меня как будто бы на глазах оживает нарисованная картина!
Я кружу вокруг ствола Дерева, касаюсь ладонями шершавой коры, вглядываюсь в зеленую листву и наконец вижу их! Двух маленьких птичек на самой верхушке. Они спрятались в путанице из ветвей, и одна из них, нахохлившись, то и дело заводит тонкую нежную трель. Это же настоящая птичья семья!
- Мира, Мира! Представляешь! У нас теперь живут птицы! – кричу я, радостно вбегая в кухню. Мира чуть не роняет из рук телефон, и вид у нее почему-то очень виноватый. Возвращаясь обратно к плите, она растерянно произносит:
- Надо же...
Но в ее голосе я слышу искреннее, приятное удивление.
- А какие? – спрашивает она.
- Не знаю, певчие!
Я широко улыбаюсь.
- Если хочешь, можешь принести энциклопедию птиц Британских островов, - с ответной улыбкой говорит Мира. - И мы вместе разберемся, кто у нас поселился. Она нижней полке в углу, там, где остальные энциклопедии.
Я поспешно киваю и радостно бегу в библиотеку. У самой двери замираю, затаив дыхание, тихо нажимаю на ручку и на цыпочках прохожу внутрь. Мама запрещает мне и Ли заходить в библиотеку, потому что тут очень много ценных вещей. Но Мира втайне разрешает мне иногда наведываться сюда, потому что знает, как я люблю разглядывать мамины сокровища. А еще знает, что я всегда очень аккуратна, особенно с книгами. В отличие от мамы Мира мне доверяет.
В библиотеке темнее, чем в других комнатах. Свет исходит только от огромного витража – «Древа жизни», в который, как будто как в палитру, вылили все зеленые краски леса. Мамин кабинет расположен прямо над библиотекой, поэтому это только первая его половина, а вторая, где дерево распускает свои ветви, – прямо над ее рабочим столом. Но они обе одинаково красивы. Я застываю на секунду, завороженная магией витража. Пылинки света кружатся в зеленом полумраке, словно волшебная пыльца фей, и манят меня остаться...
Но долго задерживаться нельзя. Если только мама застанет меня здесь... Я не включаю свет, боюсь, вдруг она увидит, и в темноте нащупываю нужную книгу. Тут у мамы всегда свой порядок, и с каждым днем ничего не меняется. Все мы знаем, что, если не вернуть на место даже крохотную, незаметную брошюру, здорово влетит.
Энциклопедия очень тяжелая, и бежать с ней неудобно. Я чуть не спотыкаюсь на пороге кухни, и сердце на миг замирает. Я испуганно выдыхаю и тут же кладу книгу на стол.
- Осторожнее, - заботливо говорит Мира и берет энциклопедию в руки.
А потом мы идем в сад, и я показываю ей птиц. Мы вместе листаем глянцевые страницы с яркими иллюстрациями. На заднем форзаце во вклеенном картонном конверте хранится диск с записанными птичьими песнями. Но зачем мне их слушать, когда у меня есть настоящие птицы, прямо здесь, в саду?
Фотографии птиц и статьи про них расположены в алфавитном порядке, поэтому попадаются разные, то большие, то маленькие, то хищные, то певчие. Если бы я только могла читать эту книгу дни напролет, то давно уже выучила бы все наизусть, но мне перепадает только минутка-другая, пока мамы нет дома.
- Малиновки! Это две малиновки! – восхищенно восклицаю я, тыкая пальцем в фотографию с красивыми красногрудыми птичками.
Мира довольно кивает, одобряя.
- Ты знаешь, что эта птица – наш национальный символ? Вы должны были проходить в школе, - тут же добавляет она.
Я смотрю ей в глаза и понимаю, что Мира знала с самого начала. Но мне не сказала, а дала узнать самой. Я рассеянно улыбаюсь. Мне очень это в ней нравится это. То, что она столько всего знает, но никогда этим не гордится и иногда даже скрывает.
- Теперь да, - киваю я.
Я слушаю малиновок каждое утро. Сижу у ствола Дерева, так чтобы его лицо было рядом с моим, и слушаю. А на коленях у меня Питер. У меня никогда не получалось придумать интересные имена для игрушек, поэтому мне всегда помогала Мира. Но этого крольчонка Самуэль все-таки подарил мне - он был моим, и мне захотелось назвать его самой. Первым в голову пришел кролик Питер из старой детской книжки. Аманда, конечно же, сразу посмеялась и сказала, что я не оригинальна. Но Мира тут же заступилась за меня с любящей улыбкой.
- А, может быть, он назван в честь Питера Пена? Много ты знаешь таких кроликов?
Я глажу Питера, снова и снова, и даю пучки свежего клевера. А когда угощение кончается, он спрыгивает с моих колен и подбирает упавшие листики, смешно шевеля носом.
- Они очень красиво поют, – шепчу я, повернувшись к Дереву. Я знаю, оно меня слышит. Ведь кроме глаз, носа и рта у него есть еще и уши.
- Но Алан пел красивее...