Но школа была с типовой мебелью – сине-белой.
Четыре спортивных зала. Свой театр – настоящий, похожий на ленинградский ТЮЗ, только меньших размеров и с мягкими синими креслами в зрительном зале. Я сказал Джеймсу Ф. Басену, что в нашем ТЮЗе сплошные скамьи – они якобы способствуют динамическому диалогу, то есть локтевому обмену мнениями, что тоже важно. Он задумался и ответил:
– Наверное, для маленьких ребят это имеет значение, и для средних тоже, но для старших нет. У них на первый план выходит чувство собственного достоинства. В «Яблоневой долине» учатся только старшие.
Им преподают балет, танцы ретро и современные стили. В школе четыре оркестра: два симфонических, духовой и джазовый. Хоры. Театральная студия. Изо…
– Искусством загружены, может быть, перегружены, – сказал директор. – Зато у нас нет проблемы с наркотиками, как в некоторых других школах.
О наркотиках в Филипс Академии вопрос не поднимался, наверное, этот вопрос там посчитали бы некорректным.
В «Яблоневой долине» не было учебных кварталов, мраморных музеев и школьных храмов: кабинеты физики, химии, биологии возникали как бы прямо в коридоре в широких рекреациях, где с потолка из каких-то вспомогательных помещений спускались лабораторные столы, уже оснащенные для проведения урока.
Директор и его штаб сидели в коридоре за барьером – все на виду. Учительские столы тоже стояли в рекреациях – синие с белым.
И что очень важно, я бы сказал – поразительно: в школе в 2300 учениками, с хорами, оркестрами, спортивными играми тишина была, как в библиотеке. И дело тут не только в прекрасной звукоизоляции, но и в самих школьниках.
Когда мы поднялись на открытую галерею, где располагались классы, у меня буквально подкосились ноги – в классах не было стен. Честно говоря, я в это не верил, думал – метафора. Не было стены, которая отгораживает классы от коридора. Стена, где окна, естественно, была. Стена, где висит доска, тоже была. А вот где дверь – той стены не было. И двери не было. Был сплошной ковер табачного цвета.
– А ты отрицал роль ковра, – сказал мой друг ясноглазый. – Без ковра сейчас невозможно. И школьники босиком. Или в носках?
Я понимаю его подтрунивание надо мной, но это нужно было испытать самому. Это как если бы лошадь заговорила. Мы проходили на цыпочках мимо классов, а ребята на нас внимания не обращали. И учителя на нас внимания не обращали. Один парень на полу сидел, но на нас внимания не обращал. Они жили в другом, сосредоточенном мире, в другой системе координат. Мы для них были тенями, ноуменами или той вороной, которая за окном клюет свою ногу. Привыкать к такой полностью открытой жизни было трудно и ученикам, и особенно учителям. Многие учителя не выдержали – ушли. Но те, кто остался, увидели результат. В «Яблоневой долине» самое высокое качество знаний в штате, а по поступаемости в колледжи и университеты «Яблоневая долина» не уступает лучшим частным школам. Более того – в «Яблоневой долине» есть классы для ребят умственно отсталых. Правда, эти классы имеют и стены, и двери. Учатся они по отдельной программе, но живут в нормальной среде, где им и положено жить. И поют в общем хоре…
– Ученики привыкли уважать свою работу, работу других. Привыкли ценить соседа за понимание. Привыкли сдерживаться. Очень хорошо, когда в людях воспитана сдержанность, – сказал Джеймс Ф. Басен.
Вот я и пытаюсь писать о «Яблоневой долине» сдержанно, иначе получился бы сплошной восклицательный знак.
Уходя из школы, мы остановились перед компьютерным центром. Ребята что-то вычисляли и хмурили высокомудрые лбы. Я спросил у девочки, работавшей у самого барьерчика, отгораживающего центр от общего коридора: над чем она трудится?
Девочка покраснела – наверное, у нее не все шло гладко – и ответила шепотом, что ей нужно рассчитать бюджет фирмы «Дженерал моторс» с учетом повышения цен на некоторые виды алюминиевого проката.
– Ну и как?
– Трудно. В каких-то моментах фирме придется либо отказаться от алюминиевого проката, либо изменять технологию.
– Да ну? – прошептал я.
Она печально кивнула.
Я не говорю о том, что нашим ребятам пора бы попробовать хоть разочек рассчитать бюджет своей семьи на год, чтобы понять, что откуда берется и куда уходит, просто жаль, что нету березовых компьютеров, рубленых в лапу без единого гвоздя. Вот бы радость была руководителям народного образования, вот бы «на ять»! Хотя думается мне, что наше народное образование, как и наши леса, как и наша береза, были отданы кому-то в концессию на сплошной поруб.