Вдова Гарла была права. После двух у Мешкана редко можно было хорошо пообедать. Зато Арма славилась на весь Даргет своими пирогами, и трактир встретил меня запахом свежеиспеченного теста с грибами, олениной, ягодами. Внутри было довольно просторно и не очень людно. В трактиры ужинать ходили холостые рабочие, из приезжих, да и то лишь в выходные. Местные обычно проводили отгулы с семьей. А приезжих хоть и хватало, но было не слишком много.
Невысокий потолок, маленькие окошечки. Около десяти прямоугольных столов расставлены по всей комнате, и на каждом стоит масляная лампа. За тремя столами сидели мужчины, явно шахтеры, еще за одним - сам господин Мешкан с дочерью, которая заинтересованно поглядывала на стол у окна в стороне от кухни. Тот был застелен красивой белой скатертью с вышитыми желтыми и алыми петухами, на нем стояло сразу две лампы, три пирога и большой кувшин со сбитнем, настолько ароматным, что запах обволакивал все помещение и заставлял непроизвольно сглатывать. Ближе к кухне я обнаружила бабку Риму. Ее, оставшуюся без семьи, взял к себе в помощницы Мешкан и следил за доброй сухонькой старушкой, как за собственной матерью. Госпожа Рима мне всегда нравилась. Была она тихой, несуетливой и очень деятельной. Вот и сейчас за маленьким квадратным столиком с ярко-горящей лампой она не просто сидела с большой кружкой крепкого травяного чая, но методично что-то вывязывала. Я неторопливо пошла к ней, на ходу расстегивая полушубок и ощущая спиной взгляды, которые кидали на меня рабочие. За последний год ко мне сватались дважды. Неприличных предложений было не в пример больше. Впрочем, я их понимала. Не всякий рискнет взять в жены бесприданницу неизвестно чьего рода. А вот провести вместе ночь и откупиться камушком из шахты - это куда как проще. Деревянный пол потемнел от стекающего с ног снега. В углу трактира весело трещала печь, было жарко. Снимая с головы вязанную шапку и вешая на крючок в углу полушубок, я, как могла, приладила волосы и прошла к госпоже Риме. Та удивленно вскинула брови, но гостеприимно кивнула на стул рядом.
- Поздорову, Ярушка. Давно тебя не видела, так и ты к нам не ходок. А сейчас что привело? - темные, не по-стариковски ясные глаза внимательно вглядывались в меня из-под кустистых белых бровей. Сморщенное личико ее под зеленым нарядным платком сохранило какую-то удивительную простую красоту.
- Да вот любопытно стало, - решила не врать я. - Я же Лорда Ранхильда и не видела ни разу. Да и храмовник сановитый. Захотелось поближе на них посмотреть.
Я присела рядом со старушкой, та оглянулась на дверь кухни. Затем вновь повернулась ко мне:
- Эх, девка, все бы вам таращиться да от дела отлынивать. Ну не серчай, лебедушка, для тебя на кухню бегать не стану. Хочешь сбитня, чаю или пирогов - сама зайди. Небось, знаешь, что да где, - умные руки ее продолжали мерно стучать спицами, вывязывая длинный широкий шарф из серой пушистой шерсти.
Я кивнула, наблюдая за спицами, а потом вновь поймала взглядом Лорда Варла и гора Эларуса и, не отрываясь, стала следить за ними. Выражение лица у Лорда Ранхильда было уже не вдохновенным, а каким-то серым, безразличным ко всему. Он, сам того не замечая, водил пальцами по вышивке на скатерти, неровно дергая ими в такт словам храмовника. Тот уверенно и в каком-то однообразном ритме говорил. Радужное сияние вокруг хозяина наших земель погасло вовсе. Теперь это были неясные, бледные, размытые пятна, свечение вокруг головы имело выраженный зеленоватый оттенок, и саму голову теперь плотно оплетала вязь из зеленых колечек. Внезапно гор Эларус извлек из-под сутаны свиток и положил его перед рыжеволосым мужчиной. Тот непонимающе уставился на лист и в первое мгновение даже взял его в руки, чтобы прочесть. Но гор Эларус настойчиво принялся его в чем-то убеждать, и Лорд Варл, склонив голову, снова стал вслушиваться в голос собеседника.
Стараясь унять внутреннюю дрожь, я пыталась сообразить, что могу сделать в этом случае. Выдавать себя нельзя, это был бы поступок, достойный самоубийцы. Но и просто подбежать, вырвать у священника четки с пьяным хихиканьем - не вариант. Кто знает, насколько печально это все может закончиться для меня самой.