ДЕРЕВЯННАЯ ПУШКА
Повесть
Внизу, в долине, почти касаясь брюхом воды, летит над речкой аэроплан. Будто огромное чудище, извиваясь, ползет к своей жертве. На крыльях и хвосте ясно видны фашистские опознавательные знаки.
Самолет повторяет все извивы реки. Поворот. Еще поворот. Вперед, вперед… и вдруг он с воем взмывает ввысь.
Теперь под ним долина как на ладони.
Самолет описывает круги над долиной, над речкой. Клонится то на одно крыло, то на другое.
Там, внизу, в самой глубине долины, среди каменистого поля, поблизости от речки, виден домик; вокруг домика — плетень, во дворе — несколько стогов, сарай, деревья.
По двору растерянно снуют старик с молодухой… И все смотрят в небо.
Старик нахлестывает корову, работая кулаками и коленями, пытается втолкнуть ее в сарай. Корова упирается. Старик бранится.
Молодуха тоже в отчаянии, почти плачет. Она пытается собрать овец в загоне, но они разбегаются во все стороны.
Самолет исчезает.
Нет, он снова ползет по дну долины и снова, почти касаясь воды, делает круг, но заходит уже с другой стороны — с верховьев речки.
Вперед, вперед, вперед… Самолет повторяет извивы реки, почти сливается с водой и опять взмывает в небо.
Он описывает большой круг, покачивает крыльями, поднимается еще выше и тут же с ревом падает в пике, устремляясь прямо к домику.
Во дворе старик что-то кричит женщине, та отвечает ему… Но поздно — они не слышат друг друга.
Грохот прижал их к земле.
Волна горячего воздуха… Короткий треск плетня, задетого крылом самолета. Блеяние овец, мычанье коровы. Лай собаки. Кудахтанье кур. Переполох!
Одна из кур с испугу взлетает на хвост аэроплана. Полная ужаса, кудахчет, широко расставив крылья, и срывается вниз…
Аэроплан исчезает в небе, описывает круг и опять пикирует на дом, только на сей раз из-под его крыльев неожиданно выступают какие-то крюки, будто когти, черные, страшные, наводящие ужас на все живое.
Собака сорвалась с цепи и убегает.
Старик бежит, бежит, бежит за самолетом, ударяет по нему палкой, спотыкается, падает, а самолет взмывает ввысь и с рокотом удаляется, унося на болтающихся крыльях последнего петуха, еще оставшегося в хозяйстве.
От души хохочут фашистские пилоты. И правда, ловко они все это проделали.
— Подожди, я тебя еще достану! — старик с трудом встает, отряхивает одежду, сплевывает грязь и кровь. — Что, Мария, только петухом обошлось?
Мария, сноха, встречает его у ворот.
— Забор, скирды, чугунок на плите опрокинули, — докладывает она.
— Мать их… — старик пытается поднять плетень.
— Смотрите, смотрите! — невестка вдруг показывает в небо. — Сбросили что-то…
— Докажи! — недоверчиво щурится старик.
— А что доказывать… падает, сами гляньте.
— Ложись! — командует старик и ничком валится на землю.
Лежат. Ждут смерти. А чего еще ждать от фрицев?
Лежат.
— Почему тихо? — шепчет старик, не поднимая головы.
Мария боязливо озирается.
— Это не бомба, — говорит она, вставая. — Это что-то легкое. Вон куда летит!..
Старик становится на четвереньки, осторожно распрямляет спину.
— Легкое?
С безоблачного неба падает кувыркаясь блестящий пакет.
— Увидишь, в один прекрасный день и впрямь бомбу кинут…
Пакет беззвучно падает, ударясь оземь у речки. Только качнулась и задрожала трава.
— Назад! — останавливает старик невестку. — Сам схожу.
Он идет со двора, спускается по каменистому полю к речке, к пакету. Приближается, трогает его концом палки, переворачивает, поднимает.
Кулек с карамельками… пара шелковых женских чулок… черный кружевной бюстгальтер.
Назначение последнего предмета не вполне понятно старику. Он вертит его так и этак, разглядывает на просвет, наконец прикладывает к груди и только тогда соображает. Брезгливо отбрасывает лифчик в сторону, потом, передумав, поднимает и торопливо запихивает в карман.
— Что там? — издали спрашивает Мария. Она снова ставит чугунок на плиту, наливает воды из ведра.
— Не твое дело, — ворчит себе под нос старик.
К «посылке» приложена фотография.
На ней — два пилота. Это долговязые симпатичные парни в авиашлемах, но без штанов. На обоих — одинаковые купальные трусы, оба жизнерадостно хохочут, стоя в обнимку на морском пляже.
Старик переворачивает снимок и читает надпись, выполненную аккуратными латинскими буквами, стоящими отдельно друг от дружки. Старик не шибко грамотен, но, если его не, торопить, помаленьку маракует.