Старик осторожно приближается.
— Что это? — спрашивает Мария, не подходя.
— Цистерна.
— Что?
— Бочка с бензином, неужели не понятно? Но это еще лучше. Иди помоги…
— А если все-таки бомба? Вы осторожнее…
— На, понюхай! Чистый бензин.
— И что же мы будем с ним делать?
— Взорвем самолет!.. Давай!
Цистерна и сама по себе тяжела, а в ней — четверть тонны горючего. Старик и Мария насилу подкатывают ее к холму, привязывают веревками — наконец-то и веревки пригодились! — и долго не могут отдышаться.
— Покатили?
— Покатили!
Пять шагов прошли — нужен отдых Еще пять — привал. Трудно тащить непривычный груз. Веревки режут плечи. Речка блестит в долине.
— Ты держишь или нет? — злится старик.
— Держу.
— Надо не держать, а потихоньку пускать! Видишь, снег все сильнее.
— Не могу, скользко.
— Главное, до речки добраться, а там по воде…
— Ну давайте…
Катится бак, давит все на своем пути, трещат камни…
— А дальше?
— Водой.
И вот они уже, как бурлаки, тянут цистерну водой. В грязи у берега она застревает.
— Проклятая жизнь, — бормочет старик, задыхаясь. — Тпру не едет, ну не везет. А ведь как этот бензин кстати пришелся бы!.. — Он задумывается. — Сходи-ка принеси мне покурить.
— Взорвемся!
— Докажи!
— Вы же весь в бензине.
— И то правда… Ну, что будем делать? Уже все побелело вокруг. А снег идет и идет.
— Посидим еще.
— Сиди… У нас банок много?
Последний вопрос раздается как-то некстати, и Мария теряется:
— Зачем вам банки?
— Сколько?
Не дожидаясь ответа, старик сам поднимается к дому и приносит две стеклянные бутыли.
— Сходи за топором и клещами.
Они долго возятся с цистерной. Нарезная затычка никак не поддается, а ахнуть по ней топором старик все же опасается. Одна искра — и к богу в рай!
— Ты вот что — отойди подальше…
— Если топором открывать собираетесь — не отойду!
— Я кому сказал!
Невестка отходит, но недалеко.
— Ах, мать его, Гитлера! — облегченно вздыхает старик, когда затычка оказывается у него в руках. — Можешь подойти. Или нет! Тащи сюда всю стеклянную посуду! И кружку не забудь!
Мария возвращается с тремя пол-литровыми бутылками.
— Больше нет…
— Ладно, и этих хватит. Вот тебе и граната! Во имя отца, и сына, и святого духа — все три! Постараешься попасть ему прямо в лоб, туда, где фрицы сидят. А я… Где кружка?
— Вот она.
Старик наполняет бензином бутылки, закрывает их, берет под мышки бутылки и вместе с невесткой плетется к деревянной пушке.
Расставляет бутыли на досках, прикидывает, как они взлетят. Чуть-чуть нажимает ногой на доску, потом сильнее…
— Слишком тяжелы, — констатирует Мария. — Все зря. Они и на метр не подпрыгнут.
— Мда… А как же быть? — Старик потирает озябшие руки, озирается. — Как же быть? Вот что: бери оба ведра и иди за мной!
— Опять к цистерне?
— Опять.
Несколько часов они носят бензин ведрами и сливают его в бочку, стоящую возле бывшего сарая. Опустошив бак, они сравнительно легко вкатывают его наверх и пристраивают за разбитой стеной сарая, после чего снова переливают в него бензин из бочки.
Мария беспрекословно выполняет приказы старика, но когда он начинает приспосабливать к бензобаку старый ржавый насос, она не удерживается:
— Это еще зачем?
— Побрызгаем их бензинчиком.
— А бутылки уже не нужны?
— Какие?
— Ну те… гранаты!
— А-а, так бы и говорила. С них мы и начнем. А сейчас приготовь корзинку, в которой мы давали им яйца. Думаю, сегодня будет капут немцам.
— Как же приготовить, если яиц давно нет?
— А ты камней туда наложи и прикрой полотенцем. Фрицы подумают, что там бог знает что. Я им собственными руками подам. Вот отсюда, с крыши сарая… то есть со стены… лишь бы прилетели! Дай бог! Они снизятся, чтобы взять корзинку, а я им — банку с бензином! Ты стой наготове у насоса. Я банки брошу, схвачу шланг и подожгу бензин. Все поняла или повторить еще раз? Иди!
— Куда?
— За корзинкой. Да спички прихвати.
Когда она выходит из дому, старик уже сидит на стене сарая и слюнит ссадины, как мальчишка. Рядом с ним стоят «гранаты», а к ремню он привязал конец шланга, тянущегося от насоса.
— Держите, папа… — Мария подает ему корзинку.
— А спички? — спрашивает он хмуро.
— Там, в корзинке… Можно, я в дом пойду? Холодно…
— Иди… я тебя кликну.
Снегопад прекратился, небо просветлело, но самолета не видать. Старик начинает зябнуть, прыгает с ноги на ногу, поднимает воротник, надвигает поглубже шапку.