Выбрать главу

Старик осторожно приближается.

— Что это? — спрашивает Мария, не подходя.

— Цистерна.

— Что?

— Бочка с бензином, неужели не понятно? Но это еще лучше. Иди помоги…

— А если все-таки бомба? Вы осторожнее…

— На, понюхай! Чистый бензин.

— И что же мы будем с ним делать?

— Взорвем самолет!.. Давай!

Цистерна и сама по себе тяжела, а в ней — четверть тонны горючего. Старик и Мария насилу подкатывают ее к холму, привязывают веревками — наконец-то и веревки пригодились! — и долго не могут отдышаться.

— Покатили?

— Покатили!

Пять шагов прошли — нужен отдых Еще пять — привал. Трудно тащить непривычный груз. Веревки режут плечи. Речка блестит в долине.

— Ты держишь или нет? — злится старик.

— Держу.

— Надо не держать, а потихоньку пускать! Видишь, снег все сильнее.

— Не могу, скользко.

— Главное, до речки добраться, а там по воде…

— Ну давайте…

Катится бак, давит все на своем пути, трещат камни…

— А дальше?

— Водой.

И вот они уже, как бурлаки, тянут цистерну водой. В грязи у берега она застревает.

— Проклятая жизнь, — бормочет старик, задыхаясь. — Тпру не едет, ну не везет. А ведь как этот бензин кстати пришелся бы!.. — Он задумывается. — Сходи-ка принеси мне покурить.

— Взорвемся!

— Докажи!

— Вы же весь в бензине.

— И то правда… Ну, что будем делать? Уже все побелело вокруг. А снег идет и идет.

— Посидим еще.

— Сиди… У нас банок много?

Последний вопрос раздается как-то некстати, и Мария теряется:

— Зачем вам банки?

— Сколько?

Не дожидаясь ответа, старик сам поднимается к дому и приносит две стеклянные бутыли.

— Сходи за топором и клещами.

Они долго возятся с цистерной. Нарезная затычка никак не поддается, а ахнуть по ней топором старик все же опасается. Одна искра — и к богу в рай!

— Ты вот что — отойди подальше…

— Если топором открывать собираетесь — не отойду!

— Я кому сказал!

Невестка отходит, но недалеко.

— Ах, мать его, Гитлера! — облегченно вздыхает старик, когда затычка оказывается у него в руках. — Можешь подойти. Или нет! Тащи сюда всю стеклянную посуду! И кружку не забудь!

Мария возвращается с тремя пол-литровыми бутылками.

— Больше нет…

— Ладно, и этих хватит. Вот тебе и граната! Во имя отца, и сына, и святого духа — все три! Постараешься попасть ему прямо в лоб, туда, где фрицы сидят. А я… Где кружка?

— Вот она.

Старик наполняет бензином бутылки, закрывает их, берет под мышки бутылки и вместе с невесткой плетется к деревянной пушке.

Расставляет бутыли на досках, прикидывает, как они взлетят. Чуть-чуть нажимает ногой на доску, потом сильнее…

— Слишком тяжелы, — констатирует Мария. — Все зря. Они и на метр не подпрыгнут.

— Мда… А как же быть? — Старик потирает озябшие руки, озирается. — Как же быть? Вот что: бери оба ведра и иди за мной!

— Опять к цистерне?

— Опять.

Несколько часов они носят бензин ведрами и сливают его в бочку, стоящую возле бывшего сарая. Опустошив бак, они сравнительно легко вкатывают его наверх и пристраивают за разбитой стеной сарая, после чего снова переливают в него бензин из бочки.

Мария беспрекословно выполняет приказы старика, но когда он начинает приспосабливать к бензобаку старый ржавый насос, она не удерживается:

— Это еще зачем?

— Побрызгаем их бензинчиком.

— А бутылки уже не нужны?

— Какие?

— Ну те… гранаты!

— А-а, так бы и говорила. С них мы и начнем. А сейчас приготовь корзинку, в которой мы давали им яйца. Думаю, сегодня будет капут немцам.

— Как же приготовить, если яиц давно нет?

— А ты камней туда наложи и прикрой полотенцем. Фрицы подумают, что там бог знает что. Я им собственными руками подам. Вот отсюда, с крыши сарая… то есть со стены… лишь бы прилетели! Дай бог! Они снизятся, чтобы взять корзинку, а я им — банку с бензином! Ты стой наготове у насоса. Я банки брошу, схвачу шланг и подожгу бензин. Все поняла или повторить еще раз? Иди!

— Куда?

— За корзинкой. Да спички прихвати.

Когда она выходит из дому, старик уже сидит на стене сарая и слюнит ссадины, как мальчишка. Рядом с ним стоят «гранаты», а к ремню он привязал конец шланга, тянущегося от насоса.

— Держите, папа… — Мария подает ему корзинку.

— А спички? — спрашивает он хмуро.

— Там, в корзинке… Можно, я в дом пойду? Холодно…

— Иди… я тебя кликну.

Снегопад прекратился, небо просветлело, но самолета не видать. Старик начинает зябнуть, прыгает с ноги на ногу, поднимает воротник, надвигает поглубже шапку.