— Врешь! Слишком молод!.. Стой, симулянт! Сейчас будешь настоящим инвалидом!
К счастью, появляется жена Дрымбэ.
— Знаешь, — говорит она, запыхавшись, когда им удается свернуть в проходной двор, — теперь-то уж поздно, а в принципе… чем брать машину из проката, лучше вытребовать для тебя такую же трехколесную… как для инвалида труда.
Супруги на стадионе.
— Раз-два, раз-два! — командует жена, заставляя Дрымбэ прыгать то на одной ножке, то на другой.
Дрымбэ старается, но с поднятой рукой особо не попрыгаешь.
— Все зря, — бормочет он.
Однако жена полна оптимизма:
— Давай веревку!
— Не поможет… — вздыхает Дрымбэ.
— Ложись, не болтай!
Дрымбэ ложится на газон.
Она привязывает конец веревки к его руке и, упираясь ногой в грудь мужа, тянет веревку рывками:
— Напряги живот, не расслабляйся!
— Да я не расслабляюсь!
— А я говорю, расслабляешься!
Тянет-потянет…
— Оторвешь! — молит о пощаде Дрымбэ. — Поломаешь!
— Оторву, так не поломаю, а поломаю, так не оторву, — пыхтит она.
Веревка лопается. Жена летит кувырком.
Дрымбэ с невольным уважением осматривает свою несгибаемую руку.
Дети носят вещи, а жена укладывает их в машину. Дрымбэ стоит рядом с поднятой рукой. Для виду она перевязана бинтами.
— Все будет хорошо, — говорит машинально жена, задумавшись над стопкой тарелок. — Море есть море…
Она явно устала от повторений и уговоров.
— Но я не доведу машину до моря!
— Доведешь, ничего… поедем потихоньку, с остановками. Не доедем за день — доедем за два. Детям нужно солнце, да и для твоей руки йод очень полезен. Море и мертвого поднимет на ноги, не то что…
— Не знаю, как вы, а я умру со стыда! — дочь с трудом подтаскивает к машине чемодан и идет за другим.
Сын не согласен с ней:
— А мне даже нравится! На нас все смотреть будут, внимание обращать…
— А почему ты должна стыдиться родного отца?! — взъедается жена. — Ну и что, если у него рука? Другие и вовсе…
— Баста! Не поеду! — объявляет вконец расстроенный Дрымбэ, усаживаясь на чемодан. Рука торчит.
— Знаешь что… — жена оборачивается к нему. — Всякому терпению есть пределы… Сынок, сбегай за папиными плавками, они на балконе!.. Пойми, дорогой, надо слушаться доктора: море творит чудеса… соль, солнце, лечебная грязь, чистый воздух… Митителу но узнает тебя, когда ты вернешься.
— Не смей напоминать мне о Митителу!
— А почему шепотом? Неужели ты еще боишься его? У тебя больничный!
— Если я утону в море, не говорите потом…
— Еще раз напоминаю тебе, что сказал доктор: надо беречь нервы, иначе ты никогда не поправишься. Твоя болезнь — от нервов, не забывай.
— Едем, наконец, или нет? — Дрымбэ вскакивает с чемодана и ныряет в машину, неся руку впереди, как реликвию. Руки, естественно, не видно, и вдруг — подумать только! — она возникает над крышей машины, скользнув в специально проделанную дыру. Расступись, народ, Дрымбэ едет!
— Может, флажок вставим, — предлагает сын. — Чего ей зря простаивать?..
Пляж.
Народ толпится вокруг несчастного Дрымбэ.
— Вы только гляньте, люди, что делается!
Хохот стоит немыслимый.
— Этот если утонет, искать недолго — рука снаружи останется!
— Нет, он море мерить приехал!
— Спорим, такой родился!..
Что делать? Дрымбэ угрюмо садится на песок. Неподалеку замечает прелестную девушку в бикини, неотрывно глядящую на него. Она поднимается, стряхивает песок и, неторопливо покачивая бедрами, уходит в море. Дрымбэ, хоть он и несчастен, не может глаз от нее отвести: до колена — две свирели, выше — две птицы, стан — словно сам господь его лепил! В былые бы годы Дрымбэ, пожалуй…
Купающаяся жена что-то кричит ему, машет руками, но он не слышит и не видит — он смотрит дальше, туда, где поплавком качается на волнах белая головка. Ее взгляд! Как она красноречиво смотрела!..
Но, может быть, думает он, эта фея только издевается надо мной? Она молода, красива, наконец, здорова, а я…
Возвращаются из моря жена, дочь и сын. Семья в полном составе.
Девушка выходит из воды, как Венера, но не та, Милосская, безрукая, а настоящая Венера Анадиомена. Пеннорожденная. Жемчужные капли катятся по ее загорелому телу, по животу, по ногам. Синие, как море, глаза устремлены на Дрымбэ. Она опускается на песок и, прикрыв голову рукой, словно крылом, снова смотрит на Дрымбэ из-под локтя.
— Ах, если б вы знали нашу историю… — обращается к ней супруга Дрымбэ. Ох, и нашла же кому жаловаться на свою долю!